Английский у него, спасибо добрым учителям из Комитета, хороший. Если уж совсем по-умному, то неплохо бы еще и американское гражданство со временем получить.

А потом он купит уютный домик на берегу Женевского озера и заживет там простой и почти невинной жизнью.

— Приехали, командир. — Сиплый голос водилы вывел Вишневского из состояния задумчивости. Ростислав Львович расплатился, забрал свой небольшой чемодан — приятно путешествовать налегке — и вошел в здание аэропорта Шереметьево-2.

Знаменитые когда-то ворота в свободу, политые столькими слезами эмигрантов и провожавших их друзей, прощавшихся навеки, теперь несколько потускнели. Международные рейсы летают нынче откуда им только не лень, а парадным аэропортом страны считается новоотстроенное, «гламурное» Домодедово. Но Ростик по-прежнему любил старое доброе «Ша-два» и не мог забыть свой первый в жизни выезд за границу, в ФРГ, в далеком и теперь уже призрачном 1988 году.

Погруженный в приятные мысли, он как-то незаметно для себя миновал все проверки, кордоны, досмотры, чтобы не сказать — шмоны. В каком-то интервью новомодного альтернативного медика он прочел, что если хочешь быстрее попасть в то или иное место, нужно мысленно послать туда впереди себя свое «астральное тело», и тогда дорога сократится и пройдет незаметно.

Вероятно, астральное тело Ростислава Львовича уже поднималось по крутой улочке Пикк Ялг, вовсю гуляло по Вышгороду, глядя со смотровых площадок вниз, на островерхие крыши старого Таллина… сейчас они, вероятно, должны быть заснеженными. Интересно, Ростик никогда прежде не был в Таллине зимой. А еще оно — Ростиково астральное тело — попивало глинтвейн в знаменитой «Каролинке», бродило по Ратушной площади и по удивительно уютным улочкам и переулкам Нижнего города.

— Внимание, объявляется посадка на рейс Аэрофлота, вылетающий в Таллин. Пассажиров просят пройти к выходу номер… Ladies and Gentelmens, attention please…

Можно пойти и дальше… Мысленно Ростислав Львович уже летел из Хельсинки в Вену, входил в свой банк на пестрой и радостной пешеходной улице под названием Кернтнерштрассе, уже покупал уютную квартирку во Фриско, уже кормил уток на берегу романтического Женевского озера.

Он поднялся в самолет. До взлета еще оставалось какое-то время, и можно было позвонить Дине Тимашевской, единственному человеку, с которым Ростику хотелось попрощаться. Ну и заодно, конечно, предупредить. Собственно говоря, предупредить-то лучше было конечно же раньше, но… из естественной предосторожности Ростислав Львович предпочел сперва позаботиться о себе, а потом уже заниматься судьбами других.

— Диночка Леонардовна! Здравствуй, моя дорогая. Да, я самый. Да вот, видишь ли, звоню попрощаться. Ага, улетаю. Откровенно говоря, уже сижу в самолете. Нет, не «надолго». А насовсем. Ха-ха!.. Я абсолютно серьезно, Леонардовна. Какие тут шутки! Дело в том, что тучки над нашими головками сгущаются. А? Говорю, тучки сгущаются. Извини, я тут не один, так что кричать-то не могу. Ну ты понимаешь, о чем я. Так вот-с, если ты веришь моей интуиции… да-да, я помню. Короче говоря, дорогая моя Леонардовна, на твоем месте я бы тоже не засиживался в твоей уютной квартире. Ну, короче, ты меня поняла? Считай, что я тебя предостерег. Ну вот, собственно, и все. Как меня разыскать, ты знаешь, так что я надеюсь еще не раз лицезреть тебя… Нет, я лечу в Таллин. А потом… ну неважно. Ну хорошо, дорогуша, я тебя обнимаю. Да-да… береги себя. Чао!

…Дина швырнула трубку вне себя от бешенства. Экая все-таки скотина ее дружок Вишневский! Знал, что запахло жареным, все подготовил к бегству, подлая скользкая крыса, а ей позвонил попрощаться из аэропорта. Сволочь! Друг называется. А заранее предупредить — это мы не можем, как же, мы сперва должны о собственной драгоценной шкуре позаботиться. Педрила долбаный!

Впрочем, возразила сама себе Дина, нетрудно догадаться, что другим «сотрудникам» — например, Раевским или художникам — Ростик не позвонил вовсе, поскольку их судьба его не волнует ну вот ни на столечко. А ее все-таки предупредил, пусть и в последний момент. И на том спасибо.

Однако время дорого. Знаменитой Ростиковой интуиции мадам Тимашевская верила всегда. Раз Вишневский чувствует, что дело неладно, то надо мылить лыжи, сматывать удочки, короче, собираться и убираться. Дина задумалась. Шенгенская виза в ее паспорте действительна еще месяц, так что теоретически можно улететь хоть завтра — да что там завтра — сегодня! Но месяц — это мало, а потом продлевать ее, эту проклятую визу, ужасная морока. Вишневский-то, говнюк, «сработал» себе американский «грин-кард», с этой ксивой где угодно море по колено. Н-да… Лучше рискнуть, не пожалеть еще дня два-три и оформить визу на какой-то более-менее нормальный срок. Что касается финансовой базы, то в этом плане Диночка тоже подготовилась давно и прочно. А вот Толику Орликову она позвонит так же, как Ростик ей, — из аэропорта. Ведь она уже научилась разделять личную жизнь и бизнес. Причем бизнес в данном случае просто другое название для ее, Дининых, приватных интересов.

Нет-нет, конечно, она не такая стерва, чтоб слинять, не предупредив своего дорогого любовника о надвигающейся опасности. Естественно, она его предупредит, вот так же, как Вишневский — ее.

Звонок в дверь внезапно прервал ее размышления.

— Кто там?

— Госпожа Тимашевская?

— Да, это я.

— Полковник Мальков, Московский уголовный розыск. Прошу открыть.

Кровь прилила к вискам, и в голове что-то гулко затикало. Деревянными руками Дина открыла хитроумный замок. Несколько человек в форме зашли в ее прихожую, и тот из них, кто был, по всей вероятности, старшим, протянул ей какую-то бумагу:

— Вот постановление о вашем аресте. «Сука Ростик, — подумала Дина. — Какая гнусная сука! Улизнул…»

Ростислав Львович посмотрел в иллюминатор. По ту сторону прозрачного пластика царила обычная аэропортовская суета: люди в спецодежде грузили что-то в жерло его самолета, подъезжали какие-то машины.

Ну что ж, если подвести итоги, то все развивается правильно. Он успел сделать то, что собирался. Вот только жаль, скрипку не сумел пока вывезти, но и это ничего. Она в надежных руках и в свое время будет протащена через границу, уж каналы-то для этого у него остались. Странно… В сущности, зачем нужна скрипка Страдивари человеку, не умеющему на ней играть? Какая-то сентиментальность, что ли?

Вишневский еще раз поглядел в окно. Торжественно прощаться с Родиной ему не хотелось. Ну, во- первых, он сюда несомненно еще приедет — конечно, не сразу, а чуть погодя, и к тому же под другой фамилией и с другими документами. А во-вторых…

А во-вторых, пора бы уже лететь! Пусть сейчас сюрпризов быть и не должно, но однако же абсолютно спокойным он почувствует себя лишь в воздухе. Даже нет, точнее, все-таки в Таллине.

— Уважаемые пассажиры, — произнес приятный голос старшей бортпроводницы, — просим нас извинить за вынужденную задержку, мы ждем одного опоздавшего пассажира.

Черт! Вишневский, сам не зная почему, начал нервничать. Пора лететь! Уже чертовски пора лететь!

К самолету на полном ходу подъехала черная «Волга». Ага, видимо, этого самого скотину- опоздавшего привезли. Как же, как же, «семеро одного не ждут»… Еще как ждут, да притом ждут-то его, козла, люди деловые, у которых минуты на счету. И которым уже давным-давно пора в Эстонию!

Однако лицо человека, выскочившего из машины и в сопровождении троих мужчин поспешившего к трапу, показалось Вишневскому знакомым, и что-то неприятно кольнуло Ростислава Львовича. Ба! Да ведь это же генерал Вячеслав Иванович Грязнов, с которым ему намедни довелось беседовать. И еще несколько долгих секунд Ростик, не желая принять очевидное, уже не просто нависшее над его аккуратно стриженной головой, но и пришедшее непосредственно к нему, наивно верил, что именно генерал Грязнов и есть тот самый отставший пассажир, которого — из уважения к его летам и погонам — они и ждали всем самолетом.

Но уже через несколько мгновений Ростик с кристальной ясностью понял, что означает появление господина генерала лично для него: это означало конец. Он вжался в кресло и втянул голову в плечи, инстинктивно желая сделаться невидимым, и еще вспомнил принца Гамлета, мечтавшего уместиться в