злачные. Сколько они, по-твоему, отхватили?

Много. А еще сколько отхватят! Миллионами пахнет.

Говорил тебе, что Павлов сотрудник ФСБ?

Ты вообще в черном теле меня держишь, — ехид­но ответил Грязнов.

Не пришло время.

Сообразил. Хоть и худенькая, а головенка на плечах есть.

Не обижайся, — мягко сказал Турецкий. — У меня тоже одни догадки, подозрения и сомнения. Какие у тебя планы на сегодня?

Никаких.

Богом прошу, оставь все свои сыскные дела!

Приказ?

Если хочешь, приказ.

Бу сделано! — улыбнулся Грязнов. — А у тебя что за планчики?

Саргачев хотел познакомить с неким господином по имени Джек Кан.

Американец?

Полурусский-полукитаец. Крупный мафиози, между прочим.

Чаек не пей. Особенно с терпким запахом, — посоветовал Слава.

Для чего она тебя напоила-то?

Бурят сказал, чтобы не попал в дурную компанию.

Веселый парень Ваня Бурят! — рассмеялся Ту­рецкий.

Философ. У него, брат, своя теория по спасению России. По дороге в гостиницу просвещал.

Вот и Ваня в спасители подался... «Бей белых, пока не покраснеют, и бей красных, пока не побеле­ ют!» Так, что ли?

Примерно. Черных — под корень, жидов — в Израиль, коммуняк — в лагеря!

Мужички землю пашут, император — вор в за­коне, — продолжил Турецкий.

Все может быть, Саня, — серьезно заметил Гряз­нов. — Все схвачено. Не успел пернуть — уж донесли!

Да, — припомнил Турецкий. — Обрати внима­ние на двух «афганцев», что Саргачев подсуропил, — и, отвечая на вопросительный взгляд друга, добавил: — Был разговорчик. Темнит... Ну, я пошел.

Счастливо.

Джек Кан оказался именно таким человеком, каким представился Турецкому после памятного разговора с Саргачевым на Патриарших прудах. Он был высок рос­том, сухощав, светловолос, с живыми черными глаза­ми. Принял гостей радушно, с истинно русским разма­хом, но, памятуя о встрече с господином Би, от креп­ких напитков Турецкий отказался, пил лишь сухое ис­панское вино, чем немало удивил хозяина. У Турецко­го создалось впечатление, что Кан искренне любит рус­ских, переживает за состояние державы, но твердо верит, что Россия с честью выйдет из равнодушной, страшной по своей сути спячки, придет наконец человек, кото­рый выведет страну на путь благоденствия и процвета­ния. «Православие, монархия, народность. Царь нужен матушке-Расее», — не раз повторял Кан.

Турецкий особо не интересовался монархическим дви­жением, но припомнил, что в мае, в день восшествия на престол, будет открыт памятник самодержцу рос­сийскому Николаю Второму. «Тряпка! Тупой баран! Пья­ница! — взорвался Кан. — Подписать отречение?! От­дать страну на растерзание?! И это царь?! Павел не под­писал, умер, но не подписал и тем сохранил монархию! А он был в худшем положении, чем Николай! Кто зна­ет, что с ним вытворяли Пален, Бенигсен, разные там Зубовы?!» Турецкий слушал Джека Кана, а сам с горе­чью раздумывал о том, как этот человек, по-видимому, действительно по-своему любящий Россию, может в лю­бой момент продать атомную мини-бомбочку, и бомбоч­ка эта рванет не где- нибудь, а в России. Позднее разго­вор перешел на родословную Кана, и Турецкий узнал, что предки хозяина — обрусевшие немцы, приехавшие из Германии еще во времена. Петра Первого, пра-прапрапредок в царствование Елизаветы получил дво­рянство, а родословная по линии матери чисто русская, идет от древней дворянской фамилии Матвеевых. Кан показал несколько редких фотографий главнокоманду­ющего Колчака, оригиналы его письменных распоря­жений, дневник известного солидариста профессора Гинса, заместителя главнокомандующего. Одним словом, встреча прошла вполне респектабельно, взаимно веж­ ливо, но она ничего не дала Турецкому в смысле непос­редственного дела, кроме того, что он своими глазами увидел крупного мафиози.

Турецкий позвонил господину Би. Тот предложил встречу наедине. И через несколько минут Саргачев остановил машину возле здания спецслужбы. Видя, что Турецкий находится в некотором смущении, Ва­лерий открыл дверцу и улыбнулся:

Иди. Переводчик тебе не нужен.

Первым делом после приветственного рукопожа­тия Турецкий возвратил господину Би папку с доку­ ментами.

Надеюсь, прочли внимательно? — спросил шеф.

По крайней мере, старался.

И что можете сказать?

В Москве есть люди более компетентные в этих вопросах, — уклончиво ответил Турецкий.

В таком случае можете показать эти бумаги в Москве.

Очень признателен, господин Би, — искренне поблагодарил Турецкий.

Мы заняты общим делом, господин Турецкий. Я говорил и еще раз повторяю: нас очень беспокоит сра­стание гонконгского и русского наркобизнеса. На наш взгляд, из какого-то отдела российских спецслужб идет утечка информации.

Какой информации?

Исходящей от нас.

Предположение довольно серьезное.

Мы не предполагаем. Мы утверждаем.

Кого вы подозреваете конкретно?

А вы?

Так мы с вами ни до чего не договоримся.

Но мы же старались, — похлопал по папке шеф.

Выкладывайте свои козыри, а я выложу свои.

Конкретно мы подозреваем полковника ФСБ Ана­толия Павлова.

Я бы мог согласиться с этим предположением, если бы располагал конкретными доказательствами.

Важно уже то, что наши мнения совпали, — об­легченно проговорил господин Би.

Да, все это требует тщательной проверки, — ска­зал Турецкий.

Что касается заграничных вояжей господина Пав­лова, мы имеем о них некоторое представление. Извест­но, например, что с госпожой Стрельниковой он по­знакомился несколько лет назад в Лондоне.

Мало ли с кем могла познакомиться госпожа Стрельникова...

Однако после этого знакомства начался стреми­тельный политический взлет Ларисы Ивановны. Вы правы, люди знакомятся и расстаются, иногда на вре­мя, чаще навсегда. В данном случае, мягко скажем, дружба из года в год крепчала. — Господин Би вскрыл конверт, вытащил фотографии, протянул Турецкому. — Полюбопытствуйте.

Фотографии были сделаны в ресторане, где сиял улыб­кой Ваня Бурят, и в гостиничном номере, где Павлов и госпожа Стрельникова находились в весьма откро­венных и недвусмысленных позах.

Страстная женщина, — развел руками Турец­кий. — Что поделаешь?

Мы тоже так считаем, а потому и не придаем значения сексуальной жизни госпожи Стрельниковой.

Но это компромат, и очень серьезный.

Господин Би аккуратно сложил фотографии, сунул

их в конверт и подвинул собеседнику.

Они могут пригодиться в Москве людям более заинтересованным в данном сраме, чем вы, господин Турецкий. Пожалуйста. — Шеф закурил, несколько раз затянулся дымом. — И последнее, чтобы уже не