когда в будке охранника ему стало что-то уж совсем тошно, когда снаружи дождь лил как из ведра, Андрей достал большую тетрадь, ручку и...

На первой странице родились самые первые строчки:

«Посвящается тем, кто выбрал своей судьбой профессию солдата... Бойцам отрядов специального назначения ГРУ посвящается...»

А чуть-чуть ниже было написано и название:

«Филин – ночной хищник.

(Исповедь одинокого пса войны)»

Все началось само собой. Казалось, что шариковая ручка в его пальцах живет собственной жизнью.

«...Все фамилии реальных участников событий заменены, так же как и некоторые даты, дабы не смущать невольных свидетелей и не вызывать ненужные ассоциации...»

Он даже почти не думал! Он просто переносился в своей памяти туда, на несколько лет назад, и просто вспоминал. А когда «возвращался» обратно, уже под утро, то обнаруживал перед собой на маленьком столике десятки исписанных страниц.

«...Прожектора. Почему они зажгли прожектора? Да и откуда у „духов“ такие мощные прожектора в горах? Нужно отвернуться и переждать несколько секунд, тогда ослепленными глазами можно будет увидеть хоть что-нибудь, иначе смерть...»

С той ночи начался какой-то совершенно новый для него и пока неизведанный и непонятный этап жизни. Андрей не надеялся и даже не думал о том, что хоть когда-нибудь эта его писанина увидит свет, но... Ему страстно захотелось это делать. Почему? Да кто его знает, почему? То было тайной даже для него самого... И «мемуарами» то, что он писал, тоже назвать было нельзя. Скорее – «домашний психиатр» ... А может, его деятельной натуре попросту претило бездумное просиживание штанов в будке сторожа.

Как бы там ни было, но теперь он нашел для себя занятие, которое не мешало работе и хоть как-то лечило его хроническую ностальгию.

Теперь он знал, чем будет заниматься на сутки, да что там, на годы вперед! А пока... В 10 утра он мчался на своем велосипеде домой, в 11 забирал Максимку на прогулку, в 2 часа дня ложился спать, к 6 вечера прилетал на работу, и...

Вспоминал и писал, писал и вспоминал, писал и радовался, что память не подводит его сейчас... Писал ночи напролет...

Его «Филин...» родился через два с половиной месяца, 4 мая 2003 года...

И Андрей, недолго думая, попросил знакомых, чтобы ему распечатали всю эту писанину, да и отправил ее бандеролью в Одессу. Своему старинному другу и бессменному «замку» в Отряде, «старшему прапорщику запаса» Игорешке Барзову.

А сам...

Нет!.. Теперь он уже не мог остановиться! Да и не хотел! Он стал писать дальше, следующую «книгу», хотя... Какая там книга! Сам про себя он называл свое «творчество» просто и незатейливо – опупея...

Он делал то, что, как ему казалось, было нужно людям...

– ...Привет, братишка! – проговорил Андрей сокровенную фразу, их давнишний, не менявшийся уже много лет «пароль». – Гамарджеба, бидже, гамарджеба, генацвале![49]

– А-х-ха!!! – отозвалась далеким телефонным эхом трубка. – Гамарджеба, батоно[50] , гамарджеба, дорогой! Каким ветром?!

– Попутным. Захотелось почему-то поздравить бывшего «старого» прапорщика, который мой друг, с днем рождения. Сам не знаю почему...

– Спасибо, командир! А я знал, что ты позвонишь!

– Какой я уже тебе на хрен командир, Игорек?!

– Не гавкай, Филин! Обижусь!

– Филины гавкать не умеют, братишка.

– Так то простые пернатые, а ты Филин другой породы.

– Ладно уж, другой... Тебе сколько же отвесило, Игорек, в этом году? – Андрей прекрасно знал возраст своего «замка». – Что-то я в годах запутался.

– Ага, запутался он! «Все, что было не со мной, помню, а что со мной, ну не помню ни фига...» Кому пиздеть собрался, мне, твоему «замку»?

– Ладно уж. Так сколько?

– Сорок два уже. Я, командир, уже не «старый», а старый бывший прапорщик.

– Да, бля! Идет время.

– А знаешь, почему сейчас такая тишина и нам никто не мешает говорить?

– И почему же?

– Да потому, что вся группа Филина, сидя за столом, замерла, слушая голос своего командира! – взорвалась телефонная трубка в руке Андрея многоголосым и таким родным хором. – А ты там, в своей Израиловке, ничего и не понял?

– Ну, и дуб же ты, командир, совсем нюх потерял! – проорал голос Бандеры.

– Растешь, Медведь. Уже и мелафон с громким матюгальником прикупил. – Теплая волна прокатила по душе Андрея.

– А то!

– Когда приедешь?! – раздался голос Индейца.

– Вали к нам, командир! – вторил ему Док.

– Че ты там забыл! Хапай сына – и к нам! – рвал глотку Сало.

– Стоп! – рявкнул по старой привычке Андрей. И гам прекратился, как и много лет назад, в одну секунду. – Сколько выпить успели?

– Две, командир! – четко доложил Игорь.

– Значит, на Наш тост я успел?

– Только-только налили.

– Так! Ждать меня! Я сейчас метнусь купить «папин йогурт» и перезвоню через пять минут. Ждать меня! Всем ясно?!

– Так точно!!! – рявкнула телефонная трубка.

Сбегать к ближайшему магазину и купить бутылку «Немировской с перцем» у Андрея заняло три минуты. И опять он набирал намертво отпечатавшийся в памяти телефонный номер. И опять телефонные гудки.

– Да! – прозвучало категорично в трубке.

– Это я!

– Рюмки ждут!

– Подняли! – Андрей лихорадочно наливал горькую в одноразовый пластиковый стаканчик.

– Скажи, командир!

– Пьем, братья, Наш, третий тост – за тех, кто уже не с нами... За тех, кто отдал самое ценное своей Родине... За наших Братьев, сложивших свои головы... За Тюленя, за Змея, за Джина, за мальчишек спецотряда «Сова» ... За всех, кого мы знали и не знали. За павших воинов!

Андрей наклонил свой стаканчик и пролил несколько капель «горькой» на землю, чтобы и те, за кого сейчас пили, могли присоединиться, потому что они всегда были рядом. И он знал, что то же самое сейчас сделали и все остальные – это был их негласный закон.

– А теперь налили по четвертой! – скомандовал в трубку Андрей, едва отдышавшись.

– Не частишь, Андрюха? – пророкотал голос Игоря.

– Я уже больше восьми лет не пил со своей группой, товарищ мой «замок»! Имею право?!

– Командир всегда прав! Если же он не прав – смотри пункт первый!

– Это было давно.

– А ничего не изменилось, Филин! Группа в сборе, командир хоть и в другой стране, но рядом. Командуй!