таких...

Но!!!

Если ты не такой. Ну, по крайней мере, если тебе «приятно пересчитать банкноты» только после сделанного дела. После дела, на которое ты идешь, никогда не зная заранее, отвалится тебе миллион или «зеро», но и не спрашиваешь об этом ни у кого, только лишь потому, что тебе это все равно. Потому, что тебе дали возможность делать то, что ты умеешь... Когда ты просто продолжаешь делать то, чему тебя научили в свое время, и не автоматически, а по глубокому убеждению, что только ты, именно ты и можешь помочь. Соблюдая всегда и везде девиз советского спецназа «Если не мы, то кто?»...

Вот именно такие и именно про таких знали, что «и один в поле воин!». И еще какой!.. И именно такие становились снайперами! Ну, по крайней мере, по большей части... Всегда! Во все времена! И поэтому подстрелить снайпера, а уж тем более взять его в плен, всегда оценивалось командованием как особая заслуга... Ведь... Что такое есть на самом деле человек, который взял в руки снайперскую винтовку не случайно, а «по убеждению»?.. Это тот, кто готов идти ради достижения цели до конца... Иногда даже ценой собственной жизни, если он сам для себя решил, что только так и сможет выполнить поставленную задачу.

«Фанатики!» – скажете вы. Ну... где-то, может быть, вы и правы. Только... Кто, как не такие же «фанатики», стояли у разъезда Дубосеково? Или немного раньше при Бородино? Или еще раньше, при Петьке Первом под Полтавой? Или совсем уж давно, на Чудском и Ладожском озерах? Ну! Скажите, что такой фанатизм – это психическое заболевание... И сами тут же надевайте на себя смирительную рубашенцию. Потому что такое «сумасшествие» всегда было в чести.

А снайперы...

Это элита среди тех «сумасшедших», которые подставляют свои головы под вражьи пули. И элитность их в том, что они готовы, морально готовы (!), первыми принять те пули в свои лбы. И еще!.. Они умеют ждать! Чего угодно, где придется и столько, сколько нужно. И не только чужой пули посреди своего лба, но и... Той «цели», на которую ему сказали «Фас!»...

Ожидание... Вы знаете, что такое ожидание?

Нет ничего тягостнее. А под палящим солнцем, на раскаленных до состояния сковороды камнях или земле да плюс разреженный, как из духовки, опаляющий воздух высокогорья – ведь Африка довольно высокогорный континент, вразрез бытующему мнению европейских обывателей. Все это превращает ожидание в многочасовую пытку даже для многоопытных, проверенных не единожды бойцов.

Но...

Что такое разведчик-диверсант? Да по той роли, что в его жизни или смерти играет ожидание, – только он, в воинских профессиях, и сравним со снайпером. Но вот работа у разведчика-диверсанта немного иная. Он живет на войне по принципу Юлия Цезаря, только наоборот: «Тихо пришел, тихо нагадил и тихо отвалил». И если он напоролся на открытое боестолкновение с противником, то это может означать только то, что он недостаточно профессионален – его дело диверсия, а не бой! И поджидать своего противника ему нет никакой нужды!

А вот снайперу порой приходится часами, а то и сутками ждать своего права на выстрел. На тот единственный порой выстрел, от которого зачастую зависит и его собственная жизнь. И это вам не то что в минутном бою стрелок-пехотинец – отстрелял пару десятков патронов и отвалил в кусты или за дерево. В укрытие, короче говоря! И «растворился» среди камней или в «зеленке».

Он, снайпер, становится Снайпером только тогда, когда умеет не просто метко стрелять в цель типа «белке в глаз», потому что каждый снайпер – это классный стрелок, но не каждый классный стрелок – снайпер, и такие гибли «пачками», к сожалению. Снайперами такие «Робин Гуды» становятся только тогда, когда начинают уметь контролировать свои эмоции, находясь в «лежке» или в «гнезде», даже в самой «пиковой» ситуации, когда кажется, что все зря, когда кажется, что тебя прямо сейчас найдут и будут судить «судом Линча». Засада снайпера – это высший воинский пилотаж, и никто не сможет поспорить с этим, если знает, о чем идет речь.

Засада...

Превратись в камень, в куст, в пень и замри. По нужде – под себя, в штаны. Не подтираясь. В засаде, даже если гусеница заползла в нос, то пролетающая мимо, по своим делам, муха должна слышать только, как ползет по траве подруга первой гусеницы, чтобы заползти во вторую ноздрю. Лежи и жди своего часа и думай о том, что где-то может лежать такой же, как и ты, «профессионал оптического прицела», но... «по ту сторону баррикады». И ему будет за счастье «отоварить» тебя пулькой калибра 7,62 «мэмэ» прямо посредине лба, ну, или через твою же «оптику» в глаз – такая дуэль даже среди снайперов считается высшим пилотажем.

Питон был из тех профессионалов своего дела, такой «квалификации», что ему удалось пройти со своей винтовочкой не просто огонь, воду и медные трубы, а еще и выжить во всем этом говне!

Питон... Витька Попа (с ударением на «а»!) был одним из лучших, одним из уникальнейших снайперов «своего времени».

И хоть у них с Андреем и была «одна школа» этого непростого ремесла, и увольняли их из Советской Армии, каждого в свое время, в одинаковых званиях – капитан, но Виктор был постарше, и опыта у него было лет на пять побольше. Поэтому и был он для Андрея непререкаемым авторитетом.

– ...Питон! Мать твою! – Андрей не отставал от Виктора и тоже тискал его по-медвежьи в своих объятиях. – Ты-то здесь каким макаром нарисовался? Кого-кого, а тебя встретить не ожидал!

– Паук вызвал! Прямо в 4 утра позвонил! Ну, я и рванул в Абажель – сколько тут ехать?! В машину прыгнул, два часа езды, и я на КПП! А когда оказалось, что и ты подтянешься вечером и тебя надо встретить с поезда, то я сам на такое дело и напросился! И Паук не возражал!

– Ясно! – Андрей взглянул на часы. – 17.10... Ну что? Поехали помаленьку? Хотя можно особенно не торопиться – до посиделок в штабе еще около трех часов.

– Поехали, ком, че время-то зря терять!

Они уселись в просторный «Хаммер» и тронулись с места.

– Там пакет лежит, Андрюха, на задней сидушке, – проговорил Питон. – Твоя форма. Ты давай, пока едем, перебирайся, наверное, назад и переоденься, чтобы потом, на КПП, меньше вопросов было.

– Добро!

Через пять минут на заднем сиденье джипа уже сидел бравый капитан в новеньком камуфляже с солидным набором орденских планок на левой груди.

– О! Вот это я уже понимаю! А то приехал как натуральная одесская шпана – в джинсиках и ветровочке. Теперь хоть посмотреть приятно глазу.

Они оба улыбнулись и замолчали, закуривая сигареты.

– Ты как, командир, надолго вернулся?

– А ты?

Виктор посмотрел за окно:

– Ты же знаешь... Я еще после Косово, летом 2000-го на пенсию ушел. Устал. Да и сколько можно? Хочется пожить спокойно. Я, если честно, и сейчас не вернулся бы. Только...

– Что?

– ...Если бы кто другой позвонил, пусть даже Скорпион, я бы не приехал!

– Скорпион... Скорпион уже давно в подполковниках ходит! Франтишек-то наш, Дворжецки!..

– Уже полковник! После Афгана повысили. Я его уже видел сегодня.

– Скоро, глядишь, и в генералы выйдет.

– Все равно не поехал бы! Но позвонил сам Паук.

– Вот и я точно так же, как и ты. Если бы кто другой, а так сам Жерарди. Ему отказывать стыдно! Да еще он сказал, что ты тоже «призван». Я и понял, что что-то серьезное заворачивается.

– Серьезнее некуда, Андрюха! Только я тебе ничего пока говорить не буду, чтобы «не испортить аппетит». Все вечером на инструктаже узнаешь! Точно, достоверно и из первых рук!

– Добро! А как там наши пацаны? Что-то про них слышал, знаешь?

Питон улыбнулся хитро:

– А ты кого конкретно имеешь в виду или про весь взвод спрашиваешь?

– Да и конкретно, и в общем. Я же тогда, в декабре, из Кабула как уехал, так и все. Девять месяцев