диндилами. И если, мол, он не вернется, то умрет и мать, а следом и маленькая сестра, которой нечего есть…
мешке у него они обнаружили лекарственные травы, среди них и корешки женьшеня, и какие-то тяжелые камни.
Неопытные пограничники тут же разошлись во мнении и отошли в сторону, чтобы поговорить. Дин Хул настаивал привести его на заставу, а там пусть начальство решает, как с ним быть. К тому же он видел, что юный нарушитель был здесь уже не раз и прекрасно разбирается в местности.
А Ли Эр сразу принял сторону парнишки и настаивал отпустить его к больной матери, тем более что нарушение его было формальное. Не его вина, мол, что лекарственные травы и корни женьшеня растут за границей. Он просто исполняет свой сыновний долг и ради спасения матери пустился в такую опасную даль за лекарствами…
Услышав про сыновний долг перед матерью, Дин Хул смягчился, ведь и у него где-то далеко на равнине есть мать, и как там у них, что с ними сейчас?..
- Ну, хорошо. С этим доводом можно бы согласиться. Конечно, если он говорит правду. Ну а если врет? Как проверим?
- А зачем нам его проверять? Мы ему просто поверим и отпустим. рет или не врет - это ведь его проблема… Дальше мы не вмешиваемся в его судьбу, - заявил Ли Эр.
- А что, если он все-таки врет?
- Тогда его совесть замучает. Он все равно будет наказан, только не здесь и сейчас, а потом…
- Ну а ведь нам с тобой доверили охрану государственной границы. Мы же давали клятву верности императору, что будем беспощадны к нарушителям, - все сомневался Дин Хун. - И как мы можем сами принимать такое решение? Нам нельзя, мы не судьи.
- Сказал тоже… Государство, граница, император… Они незыблемы, они не шелохнутся даже, если мы отпустим этого несчастного мальчишку к умирающей матери. Наоборот, государство духовно укрепится от нашего великодушного поступка.
- И где ты успел набраться всего этого?! Крепость государства не в каких-то там духовных вещах, а прежде всего в незыблемости его границ. Если каждый будет их нарушать, что же тогда выйдет? Это уже не государство будет, а…
Они все же развязали пленника, привели к своему посту. Разожгли костер, сварили в котле змею и при утренней заре все втроем славно поели. Чжан Чжень оказался их одногодком, и они разве что формой отличались от него.
Дин Хуну снова стало жалко его, и тот почувствовал это; и хотя недавно наравне со своими охранниками, весело и нисколько не стесняясь, за обе щеки уплетал змеиное мясо, видимо, почувствовав слабину, тут же снова начал плакать и причитать про свою умирающую без него мать и несчастную сестру.
Это подействовало, Дин Хун отозвал друга в сторону и спросил в упор:
- Давай решим, скоро придет смена, подойдет проверяющий.
- Мое мнение знаешь: отпустить. Но из нас двоих старшим по посту назначен ты, поэтому тебе и решать, - ответил Ли Эр.
- Какой ты хитрый! Добреньким хочешь остаться. А всю ответственность на меня?
- Зачем тебя поставили командиром? от ты и решай.
Не ставший тогда еще и полноценным солдатом, а всего-навсего старший поста, подросток Дин Хун впервые понял, как трудно, оказывается, принимать нужное решение… После всяческих колебаний, больше из-за жалости к несчастной жертве обстоятельств Дин Хун совершил первое и, кажется, последнее нарушение своих прямых обязанностей за всю последующую долгую службу на границе: он отпустил нарушителя. Оба начинающих пограничника в тот момент, каждый по-своему, остались довольны пусть и не совсем законным, но как бы бесспорно добрым делом: они спасли человека от сурового наказания, которое сломало бы всю его судьбу.
Но каково же было их удивление, когда всего через месяц Чжан Чжень попался им опять. се прежние его оправдания опять повторились: мать не выздоровела, прежние лекарства закончились, потребовались новые, вот и… Ли Эр снова принял сторону нарушителя и сказал, что им необходимо быть последовательными: если поверили один раз, поверим и во второй. се надо решать по справедливости. Но Дин Хун на этот раз был непримирим:
- Ладно! Но и я не буду решать. Я как командир просто передам нарушителя своим командирам, и пусть они решают, как с ним быть. Они куда опытней меня, им видней. Пожалеют - пусть они отпустят его, нет - пусть решат по закону.
Скоро, когда утреннее солнце поднялось над отрогами Куньлуня, пришла смена, и проверяющий увел пленника в неизвестность.
С тех пор прошло много лет.
А тогда пограничники узнали, что суд приговорил их задержанного к трем годам тюрьмы, которую заменили службой юнгой на флоте.
Дин Хун часто и с сожалением вспоминал тот случай и хотел знать, как сложилась судьба Чжан Чженя и его семьи.
ремя летело быстро, и вот уже истек первый принудительный срок службы молодых пограничников.
Ли Эр вернулся на родину с твердым намерением сдавать экзамены на государственную службу.
А Дин Хун после некоторых сомнений решил продолжить полюбившуюся ему службу на границе, но уже добровольно, по вольному контракту.
ыбор пути
Закончив первую, присужденную по приговору суда, часть своей службы и получив свой первый в жизни отпуск, Дин Хун по дороге домой решил заехать в деревню, откуда был родом Чжан Чжень.
И почему-то не очень удивился, когда узнал, что Чжан Чжень все им наврал.
Оказывается, его умирающая якобы мать умерла задолго до того. А отец никогда не был на войне и здравствовал, слывя знаменитым на всю округу пьяницей. Сестра же оказалась не такой уж и беспомощной, как обрисовал ее брат. Чуть постарше его, она была такой рассудительной и энергичной, что уже держала в своих руках большое и крепкое отцовское хозяйство с двумя десятками работников.
Сказать, что она сразу понравилась Дин Хуну, - значило ничего не сказать. Никакая другая женщина потом в жизни не занимала столько места в его душе, не занимает и сейчас - как щемящее сожаление о несбывшемся, как память о другой, упущенной, судьбе. И ей не мог не приглянуться высокий и сильный молодой пограничник с мужественно-замкнутым лицом, озаряемым иногда совсем не казенной, а открытой и приветливой улыбкой.
Но при любом здравом раскладе она никак не смогла бы оставить богатое хозяйство и ехать с ним на границу, в казарменное, считай, житье среди солдатни. А он теперь уже не хотел отказываться ни от подписанного контракта, ни от своего призвания пограничника - и уж тем более не мог вступить в родство с контрабандистом…
Да, так жестко распорядилась ими, разделила их судьба. А разделенное ею не соединить никому.
есна заканчивалась, лето еще не началось. Дул прохладный свежий ветер, разносил острый запах цветущих лесов. Это было одно из лучших времен для путешествия и разных поездок. А того, кто был в военной форме, в каждом доме встречали как желанного гостя.
Дин Хун ясно помнит, какое радостное волнение охватило его при виде родных мест. Но когда он вступил в свое мало чем переменившееся село, то сразу почувствовал какую-то необъяснимую, странную тревогу… да все ли
ладно дома? се эти годы он был спокоен за родных, постоянно получая письма на маленьких глиняных табличках о том, что все живы и здоровы, что после того несчастья с неурожаем все невзгоды, хвала севышнему Тен-гри, обходили их семью…
Навстречу вышли отец с сестрой. И тут же, рыдая горько, рассказали, что мать не смогла вынести разлуку с ним и умерла, скорбя душой и телом, через год. А они, не желая огорчать его, не сообщали об
