Однако и француз не стал ключом к поиску Везунчика. Опять разочарование. Этот бестолковый Огюст гарантировал единственное: что узнает Везунчика в лицо, если увидит. Поиск снова затягивался.

И завертелись как в калейдоскопе: Малага, Лион, Турин, Люцерн, Грац, Росток — Лека крутил баранку, Огюст бездельничал, дожидаясь ежевечерних «игровых» денег и возможности за чужой счёт подёргать фортуну за хвост, а Петер слушал Пса и намечал маршрут.

Гончий тянул нить за нитью, понемногу обрывая лепестки радужной хризантемы. Охота упростилась: разыскивались только игроки, и только подходящего возраста. Если талисман не выдуман пьяной фантазией Гертруды, то Везунчик не мог не играть. К фигурке быстро привыкаешь, она меняет твою жизнь куда быстрей, чем успеваешь заметить.

Петер не унывал. Когда пузырёк с лекарством опустел, приехал добрый доктор Руай и пополнил запас. Главное, что пилюли действуют, и Пёс не в силах повредить Гончему, сказал он Петеру. И передал привет из дома. Джак Уштар мудр и терпелив, сказал Руай, и готов ещё подождать результата.

И пускай раз за разом французик проходил мимо кандидатов на роль Везунчика, не удостаивая даже взглядом — Петер-то знал, что выбор сужается с каждым днём. Генуя, Фару, Вадуц, Люксембург, Довиль.

И вот — как на блюдечке: виновник переполоха собственной персоной! Едва стоит на ногах после снотворного из личной коллекции доктора Руая. Приехали, Везунчик!

Всё продумано, всё учтено Процедурой. Найдётся дело и для Огюста — нужное и важное дело! Вот он — ошалевший от смены декораций капризный мальчик пятидесяти лет отроду, пялится на игровой стол в грузовом контейнере как на волшебную карусель.

Всё к лучшему, всё к лучшему. Петер подошёл к французу, чуть подтолкнул в спину:

— Проходи, Огюст! Оцени! Постарались всё устроить, как положено.

Издалека приплыл протяжный, отчаянный собачий вой.

— Пойдём-пойдём, — монотонно и успокаивающе повторял Лека, подталкивая спутника вперёд. — Сыграем разок-другой, дело привычное!

Направляемый им Везунчик, ошалело озираясь, неровными шагами поднялся на порог контейнера. Сощурился от яркого света.

— Что за шапито? Мы вообще где — в бюджетном казино для лесорубов? Пять щепок на красное? Вы что тут устроили, парни, а?

В контейнере было почти тепло, исходили жаром два масляных обогревателя.

Лека сопровождал шулера, пока тот не упёрся в шаткий пластиковый стол. Один столбик фишек с сухим треском разъехался лесенкой. Шофёр провёл Везунчика вокруг стола и усадил на самый дальний стул, лицом ко входу и спиной к торцевой стенке контейнера. Сам сел рядом. Третье место за столом занял заметно нервничающий Огюст. Характер такой, тонкая натура.

Петер встал за четвёртым стулом напротив Везунчика, слегка оперся на спинку. Теперь он загораживал собой выход из контейнера. Нависал. Везунчик заёрзал. Петер смотрел на него, не мигая, держал паузу. С каждой секундой этой намеренной тишины воздух как будто густел. Собравшиеся за столом вязли в прозрачном желе ожидания.

— Господа, — прервал молчание Везунчик, сверкнув дымчатыми стёклами очков. Из-под прядки на лбу бриллиантом выкатилась одинокая капля пота. — Мы с вами незнакомы, не представлены. Похоже, здесь имеет место какое-то недоразумение.

Сменил тон, перестал хорохориться.

— Штаны снимай, — прервал его тираду равнодушный Лека.

Везунчик возмущённо открыл рот, но так ничего и не сформулировал.

— Лучше сам, — добавил Лека, — и быстро.

— Похоже, месье, — внезапно встрял Огюст, — вы попали в не очень комфортную ситуацию, и вас ждёт не самая приятная процедура. Но если вы порядочный человек, то скрывать вам должно быть нечего — а если нечестны на руку... то вы всё равно уже здесь, а этих ребят лучше слушаться.

— Так это ты всё подстроил! — злоба Везунчика снова нашла выход. — Чёртов ты псих, ничтожество, плюгавка бездарная! Небось размечтался тогда, как обуешь меня, да как потом кутить будешь? Ты же у нас сибарит небось? Рассветы-закаты? Месяцок в Бордо, а?!

Лека свистнул, будто подзывая собаку. Везунчик перевёл на него взгляд, и тогда шофёр повторил:

— Штаны.

— Хренов извращенец! — с отвращением процедил Везунчик.

Поднялся, расстегнул ремень. Вжикнул молнией и приспустил брюки до колен. Петер беззастенчиво разглядывал мятые трусы пленённого картёжника. Француз, состроив кислую мину, отвернулся.

Ноги Везунчика от колен до бёдер были в несколько слоёв обмотаны широкими полосами эластичной ткани. Как у штангиста на тренировке, мимолётно подумалось Петеру.

— Что за бинты? — спросил он.

— Больные вены, — почти спокойно сказал Везунчик. — Жизнь, знаете ли, сидячая. И нервы. А где нервы, там давление. Иногда часов по десять кряду за столом, не поднимаясь. Флеболог посоветовал бинтовать.

— Разматывай, — сказал Лека.

Петер почувствовал азарт, настоящий, щекочущий ноздри азарт. Везунчик начал медленно скручивать бинт с левой ноги. На правой под тугими полосами ткани явно проступало подозрительное утолщение. Давай же, мотай, кулёма!

Теперь уже и щепетильный Огюст во все глаза следил за унижением своего обидчика. Иссиня-белые ноги под бинтами покрывал нездоровый узор из тончайших прожилок.

— И что это такое, компресс? — поинтересовался Петер, когда под вторым бинтом показался край сложенной в несколько слоёв фланелевой тряпки.

На Везунчика было больно смотреть.

— Не знаю, что тебе наплела эта дура, — глухим низким голосом сказал он Петеру, и тот сразу вспомнил крашеные лохмы Гертруды в свете уличных ламп. — Врач велел носить амулет около самой проблемной вены. Тебе такая вещь без толку.

— На стол, — сказал Лека.

Везунчик осторожно положил тряпку на сукно между собой и Лекой, под ней что-то звонкое ударилось о столешницу. Огюст в нетерпении подался вперёд.

— Давай, покажи уже, — сказал Петер Везунчику.

Тот, потеряв всякую волю к сопротивлению, потянул ткань на себя. Все собравшиеся в контейнере не могли отвести глаз от стола.

Небольшая серебристая фигурка. Толстобокая, вся из себя округлая свинка. Отвисшее брюхо, короткие ноги с аккуратными копытцами. Свинья что-то ищет — пятак повёрнут к земле.

Стараясь казаться бесстрастным, Петер обратился к Везунчику спокойно и по-деловому:

— Вот и молодец. Осталась пара формальностей — и наше рандеву закончится. Кому-то пришло в голову, что эта штука как-то там помогает тебе подглядывать в карты. Это правда?

Везунчик быстро-быстро замотал головой из стороны в сторону, едва очки с носа не слетели.

— Не слышу ответа, — сказал Петер.

— Это для вен! — убеждённо выпалил Везунчик. — Тибетская медицина, народное средство. Какие карты, что за выдумки?!

— Вот и замечательно. Тогда давай быстро в этом убедимся, и дело с концом.

— Что вы хотите проверять? И как?!

Лека молча переложил колоду поближе к Везунчику.

— Да проще простого, — сказал Петер. — Чтобы всё было честно, разреши любому из нас взять эту безделушку. Сыграем пару кругов. Думаю, этого хватит.

Везунчик, неловко подтянув штаны, обессилено плюхнулся на стул.

— Разрешаю, — вяло сказал он.

— Не так. «Разрешаю любому из вас взять фигурку».

Везунчик стянул с носа очки, тщательно протёр тряпкой оба стекла. Посмотрел на Петера. Глаза его без очков казались беззащитными. И слегка отличались друг от друга. Между голубым и зелёным — тысяча