— Все же!

— Дважды я погружался на сто сорок метров. Могу и глубже…

— В мягком вентилируемом скафандре? — спрашивает Абст хриплым от волнения голосом.

— Не обязательно…

— Как это понять? Прошу вас не спешить, обо всем рассказать подробно.

— Я предпочитаю другое снаряжение.

— Какое же?

— Оно напоминает автономные респираторы, используемые легкими водолазами.

— Кислородные респираторы? — переспрашивает Абст. — Но это невозможно!

Пелла молчит.

— Говорите же, — настаивает Абст.

— Здесь мы подошли к главному. Это тайна, синьор. Тайна, которую я пока не раскрою.

— Что означает «пока»?

— Пока идет война, — уточняет Пелла. — К вашему сведению, я не раскрыл ее даже соотечественникам. Могу добавить: это не только моя тайна. Мне помогал один ученый. Светлая голова! Он убежден: человек может спускаться много глубже — метров на триста, если не больше.

— Что ж, — говорит Абст, — не буду неволить вас. Но могу я попросить вас спуститься на семьдесят метров?

— Зачем?

— Надо поднять затонувший груз.

— Нет, синьор. У меня нет аппарата. А ваши респираторы системы Дрегера для этих глубин не годятся.

— Мы предоставим вентилируемый скафандр.

— Спускаться на воздухе, подаваемом с поверхности воды?

— Разумеется.

— Для таких глубин сжатый воздух непригоден. Из-за азота. Да вы знаете это не хуже меня.

— Что же вам требуется?

— Увы, это секрет.

Абст встает, снова включает радиолу. Он долго раздумывает, глядя себе под ноги. Будто очнувшись, движением пальца сбрасывает мембрану с пластинки.

— А вы не боитесь, что мое терпение иссякнет? — говорит он с угрозой.

— Где мои товарищи? — спрашивает Пелла.

— Они невредимы, чувствуют себя отлично. — Абст вновь подсаживается к столу. — Они совсем недалеко от вас. Все четверо дали согласие сотрудничать со мной. Хорошие парни. Особенно этот… Бруно Гаррита.

— Можно, чтобы они сами сказали мне это?

— Вообще-то, да. Я мог бы приказать, чтобы их привели сюда. Они подтвердили бы. Однако…

— Однако? — переспрашивает Пелла.

— Где гарантия, что вы, господин сомневающийся, поверите в их чистосердечие? У меня нет такой гарантии.

— Я поверю.

Абст качает головой.

— Нет, лейтенант Пелла. Вы заявите, что на них воздействовали угрозой или каким-либо иным способом. И мы продолжим сказку про белого бычка. Мы зря потеряем уйму времени. А оно дорого.

— Я знал, какой будет ответ. Все ваши утверждения — ложь. Гнусная ложь, от начала и до конца. Им дали какое-то снадобье. Они опьянели, перестали соображать. Вы даже сняли с них браслеты: «глядите, как я могуществен». Поначалу я растерялся. Сейчас, хвала богу, это прошло. Вот что, синьор: или я увижу всех здоровыми, невредимыми и без наручников, или не будет никакого разговора.

— Хорошо, — медленно говорит Абст, — хорошо, лейтенант Пелла, вы увидите их. — Он недобро улыбается. — Увидите сперва одного. Я продемонстрирую его в боевой работе. Покажется мало — будете смотреть другого, третьего… Надеюсь, тогда исчезнут сомнения!

Узкая длинная пещера. Слева, вдоль стены, сплошные нары, на которых спят пловцы. Над головой каждого табличка. Двадцать два человека на нарах, двадцать две таблички над ними. Фамилий нет, только имена. Каждый, кто живет здесь, должен лежать на своем месте. Таков порядок. Его установил Абст.

Где-то в середине шеренги спящих свободное место. Снята и табличка. На ней было написано «Гейнц».

В дальнем конце пещеры, наискосок от нар, вделана в пол металлическая койка, на которой сейчас лежит Карпов..

Между койкой и выходом из помещения — безумцы, порученные его надзору. Случись неладное — и ему отсюда не выбраться. Вцементировать койку именно здесь распорядился Абст: новый врач, зная, чем грозит ему оплошность при обслуживании пловцов, будет лучше выполнять свои обязанности.

По пещере беспокойно прохаживается радист. Он только что вошел, перекинулся с Карцевым ничего не значащими словами и ходит из угла в угол.

Карцов наблюдает за ним. Вот Вальтер остановился у нар, оглядел спящих. Достав сигарету, привычно лезет в карман за зажигалкой.

— Нельзя курить. Приказ шефа!

Радист секунду колеблется, потом решительно присаживается на койку.

— Шел из радиорубки. Дай, думаю, загляну: как там чувствует себя доктор? Вон сколько их, героев. — Он подбородком указывает на спящих.

— Да разве мыслимо, чтобы один человек справился с этакой оравой!..

— Спасибо, Вальтер. Пока все в порядке… У вас был сеанс связи?

— Как обычно.

— И конечно, ничего нового?

Больше двух месяцев прошло со дня побега Карцова с борта линкора, а он ни на минуту не забывает слов Джабба о начале крупного наступления немцев в центре России и о контрнаступлении советских войск. Что происходит на родине? Успешно ли действуют наши войска? Или Советская Армия пятится под натиском врага?..

— Ладно уж, курите, — говорит Карцов, видя, что немец все еще мнет в руках сигарету. — Курите, Вальтер. Одну сигарету, я думаю, можно. Вы гость. Гостю надо сделать приятное, не так ли?

— Спасибо, доктор. — Щелкнув зажигалкой, радист прикуривает. — Гость, сказали вы? Что ж, гость так гость.

— Пока гость, — многозначительно подчеркивает Карцов. — Думаю, мы с вами еще похозяйничаем здесь, а?

Радист широко ухмыляется.

— Так что нового в мире? — снова спрашивает Карцов.

— Как вам сказать, доктор… — Вальтер мнется. — Нам другие станции слушать нельзя. Разве что перехватишь десяток фраз, пока настраиваешься. А в общем, хорошего мало.

— Опять, наверное, Роммель затоптался в Африке?..

— Да не в Африке дело! — с досадой перебивает Вальтер. — Россия — вот что главное, доктор! А там мы, видать, промахнулись. Э, да что говорить!..

Он вздыхает и, швырнув окурок, встает.

Поднимается и Карцов. Едва сдерживая бушующую в груди радость, он провожает немца до двери, затворяет за ним.

«Промахнулись!» — повторяет он про себя.