Проход в рифах обнаруживается, когда путь вокруг скалы почти завершен. Старшина перекладывает румпель, шлюпка послушно сворачивает и вскоре пристает к ноздреватому боку утеса.

Моряки высаживаются на скалу. В составе маленького отряда — два офицера. Один из них старый знакомец Карцова — тот, что первым допрашивал его на линкоре, лейтенант Борхольм. Он командует отрядом.

Помогая друг другу, люди карабкаются на скалу.

— Смотрите, линкор в море! — восклицает один из матросов. Все оборачиваются. Огромный корабль медленно огибает скалу. Неделю он был в океане, сейчас возвращается на базу, эскортируемый двумя эсминцами. Со скалы отчетливо видна палуба линкора, надстройки, артиллерийские башни.

В свою очередь, на линкоре заметили высаженный с корвета десант. Десяток биноклей нацелен на коническую скалу. А на посту артиллерийских дальномерщиков припал к окулярам прибора лучший стереоскопист корабля матрос Джабб. Он бледен, осунулся. Джабб только вчера выпущен из карцера, в котором провел двадцать суток.

В стеклах прибора возникла голова десантника. Пальцы Джабба вращают маховички наводки — и вот уже в окуляре красивое лицо лейтенанта Борхольма.

Сплюнув с досады, Джабб выпрямляется. Это по настоянию Борхольма списали с корабля капрала Динкера, пытавшегося вступиться за выловленного в воде человека. Он же, Борхольм, виновник того, что Джаббу, наказанному в дисциплинарном порядке, грозит еще и военный суд. Майор контрразведки склонен был ограничиться карцером, и если бы не Борхольм…

Медленно тянулись дни в заключении. Все это время Джабб перебирал в памяти события последних недель, снова и снова придирчиво оценивал поведение, каждое слово человека, которому помог избежать виселицы. И укреплялся в уверенности, что поступил правильно.

И еще одно обстоятельство не выходило из головы. То и дело перед глазами вставала картина побега человека в резиновом костюме и ластах…

Вот диверсант протискивается в иллюминатор. Лейтенант Борхольм бежит, чтобы схватить негодяя, по, споткнувшись, падает… Уж очень неловко грохнулся этот красавчик! Будто нарочно. И слишком медленно поднимался. Так медленно, что фашист успел улизнуть.

Линкор удаляется. Скала делается меньше. Она будто опускается в воду. А Джабб, задумчивый, мрачный, все глядит на нее, стоя у своего дальномера.

— Прохвост, — бормочет он, — какой же ты прохвост, Фред Борхольм!

Линкор скрылся из глаз.

Тогда Борхольм подает знак отряду. Моряки продолжают движение к вершине скалы.

Зачем высажены десантники?

Обследование конической скалы — одна из мер, выработанных командованием союзников, чтобы обезопасить базу от неожиданностей со стороны противника. Группы моряков регулярно осматривают все клочки суши, разбросанные по окружности в тридцать — сорок миль. На этой скале у самой вершины дожди и ветры разрушили часть породы. Образовалось подобие пещеры, перед которой нагромождение камней. Подходящее место для вражеского разведчика с радиостанцией, если бы немцы задумали высадить на скалу наблюдателя. Год назад на другом таком островке была обнаружена и ликвидирована группа фашистов с передатчиком…

Отряд у пещеры. Моряки берут автоматы наизготовку. Лейтенант Борхольм оттягивает затвор пистолета и досылает патрон в ствол.

Несколько минут ожидания — и Борхольм первым входит в пещеру. Два молодых матроса обмениваются взглядами: смелый человек этот лейтенант!

Когда улыбающийся Борхольм появляется у выхода из пещеры, его встречают одобрительным гулом.

— Отдыхайте, ребята, — говорит лейтенант. — Влезайте сюда, в тень, зажгите свои сигареты. А я взберусь еще на несколько ярдов.

Движением подбородка он показывает на голую вершину скалы, до которой отсюда рукой подать.

Разомлевшие от жары моряки не заставляют себя упрашивать. Вскоре семеро десантников исчезают в пещере. Восьмой — молодой матрос, один из тех, кого покорила смелость лейтенанта, — лезет за ним наверх.

Борхольм на вершине скалы.

Шорох за его спиной. Он оборачивается, видит карабкающегося по камням матроса.

Матрос смущенно улыбается:

— Я подумал: негоже оставлять командира… Простите, сэр!

Борхольм помогает ему вылезти на площадку, дружески похлопывает по плечу.

Они долго стоят рядышком, будто любуются океаном.

Позади моряков, в центре скальной площадки, торчат кустики вереска. Между кустами — щель, точнее, колодец размером с донышко от бочонка. Из этого-то колодца и выдвигает Вальтер свой перископ, когда ведет наблюдение.

Но к кустарнику Борхольм даже не подошел.

Ранним утром пассажирский самолет, сопровождаемый сильным эскортом истребителей, приближался к Берлину. Группа машин плыла на большой высоте, тщательно охраняемая всей системой ПВО Германии, которую, в свою очередь, сейчас не менее тщательно контролировала служба безопасности.

Самолет вели личные пилоты фюрера. В машине, кроме самого Гитлера, находились его доверенный врач, повариха, готовившая хозяину вегетарианские блюда (фюрер не ел мясного), камердинер и, разумеется, телохранители.

В одном из кресел расположился Фегелейн, выполнявший в этой поездке обязанности адъютанта: «штатные» адъютанты Гитлера находились далеко на Востоке, где в эти дни громыхало гигантское танковое и артиллерийское сражение. Они должны были все видеть, все оценить и представить подробный доклад. Впрочем, особой нужды в этом уже не имелось: катастрофа германских армий в битве близ Курска для всех была очевидна.

Сейчас, полулежа в удобном кресле, Фегелейн в который раз пытался разобраться в случившемся, найти ему объяснение — и не мог. То, что произошло, поистине было непостижимо…

А поначалу все складывалось так хорошо! За зиму и весну 1943 года промышленность рейха ценой титанических усилий выполнила брошенный Гитлером лозунг: «Лучшему солдату — лучшее оружие!» На фронт потоком хлынули средние танки — «пантера» и тяжелые — «тигр», перед броней которых — так считалось! — бессильны пушки русской ПТО, и могучие самоходные орудия «фердинанд», специально предназначенные для борьбы с тяжелыми танками противника. Что касается самолетов, то Фегелейн больше месяца провел в поездках по авиационным заводам и своими глазами видел сотни отправляемых в войска новейших истребителей «Фокке-Вульф-190А» (высокая скорость, отличный вертикальный маневр, мощное пушечное вооружение) и «Хеншель-129» — этот последний был сделан по типу русских летающих танков «Ильюшин-2», справедливо прозванных немцами «черной смертью». Боевых самолетов вермахт получал почти вдвое больше, чем год назад.

Поистине всеобъемлющей была тотальная мобилизация живой силы. Фюрер не пощадил никого и ничего. Железная метла прошлась по тылам рейха, не пропустив ни единой щели, начисто вымела все резервы. И к исходу весны 1943 года на Восточном фронте вермахт имел на несколько дивизий больше, чем даже в начале воины.

Словом, русским противостояла огромная всесокрушающая сила. И значительная ее часть — около миллиона солдат и офицеров наземных войск немцев, почти пять тысяч самолетов, танков, самоходных орудий, десять тысяч пушек и минометов — должна была решить в районе Курска главную задачу