Гости попросили виски, и Патти принесла бутылки, бокалы со льдом и сифон с содовой.

— Славная девушка, — сказал Стэнхоп, провожая Патти взглядом.

Гаррис усмехнулся.

— Я знаю толк в людях и умею подбирать их для себя. Исполнительна и надежна, как арифмометр. Но последние полгода сильно отразились на ней. Бедняга никак не может прийти в себя… Патти, — сказал комендант громко. — Вы можете отдыхать.

— А как же рация, сэр?

— К черту рацию. Война окончилась, и теперь рация может подождать. Ничего с ней не стрясется.

Патти вышла.

— Что же случилось с ней? — спросил Кей.

— Это длинная история, — Гаррис нахмурился, отгоняя мрачные воспоминания.

Скрипнула дверь. В кабинет просунулась голова капрала Динкера. Он робко доложил, что к коменданту пришел еще один немец.

— Где его взяли? — спросил Гаррис.

— Он пришел сам, — объяснил Динкер. — Это какой-то странный немец, сэр.

— Гоните его!

— Я пытался это сделать, но он не уходит. Он утверждает, что знает этих джентльменов. Право, я…

— Стоп, капрал, — прервал его Стэнхоп. — Он сказал, что знает нас?

— Да… И что вы назначили ему встречу здесь.

— Зовите его!

Динкер исчез и через минуту ввел посетителя. Это был Гюнтер Векслер, гауптман. Но сейчас одежду его составляли не мундир офицера, как полгода назад, а отлично сшитый серый костюм, пыльник и шляпа.

— Ба, да это Векслер! — воскликнул Стэнхоп.

— Могу поклясться, что это он! — подтвердил Кей.

Векслер, сияя улыбкой, подошел к американцам и горячо пожал им руки.

— Да, — сказал он, — это я, господа. Рад приветствовать вас в моей стране. Чтобы пожать вам руки, я сделал за три часа почти триста километров.

— Знакомьтесь, — сказал Кей и представил Гаррису Векслера. Последний отрекомендовался представителем фирмы «Хофт унд Векслер, химические заводы».

Кей наполнил бокалы и торжественно заявил, что сегодняшняя их встреча — это знамение судьбы. Война окончена, и они больше не враги.

— Именно так, — подтвердил Векслер. — Впрочем, деловые люди не были врагами даже тогда, когда гремели пушки и рвались бомбы.

Все выпили. Завязалась оживленная беседа.

Патти медленно шла по дорожкам сада. Было тепло. Ярко светило солнце. Влажная после дождя земля, одетые молодой листвой деревья, огромный куст ранних роз, покрытый крупными алыми цветами, источали гамму ароматов, от которых слегка кружилась голова.

Но девушка не замечала прелестей весны. Не для нее была эта весна. На сердце Патти была осень. Тогда, перед взлетом самолета, она могла бы задержать Кента, — слабый, он едва двигался, и ей достаточно было бы сделать небольшое усилие, чтобы Кент остался в самолете и улетел вместе с ней и Гаррисом. Но когда Кент направился к люку и вывалился на землю из готового начать разбег самолета, Патти восприняла это как нечто само собой разумеющееся. Кент не мог поступить иначе! Он был очень честным. И он остался верен себе даже в эту трудную минуту… А те русские! О, это сильные, очень сильные люди! И — странно! Теперь, всякий раз, когда Патти начинает думать о Дэвиде, рядом с ним в ее сознании всплывает милое, добродушное лицо русского пилота Пономаренко…

Патти вздохнула, вспомнив, как они прилетели на аэродром русских. Приземлившуюся машину окружили летчики во главе с командиром части. Они уже знали обо всем, стояли молча, и только в стороне командир тихо беседовал с летчиком, привезшим их, выясняя подробности. Тишину нарушили только рыдания маленькой русоголовой девушки, — как потом узнала Патти, — кельнерши из столовой пилотов… Прошел час. Командир советских летчиков отдал приказ. Взревели моторы десятков машин. Один за другим уходили в воздух самолеты. За гибель своих товарищей летчики мстили, отправляясь в тыл врага с полным грузом бомб. О, кто сомневается, что они хорошо выполнили свое дело!… Но все равно, нет в живых Кента и тех чудесных советских пилотов. Надо жить, говорит полковник Гаррис. А как? Как жить теперь Патти? Что ее ждет впереди?…

Часы на городской башне пробили два раза. Патти испуганно встрепенулась. Через несколько минут должен был начаться очередной радиосеанс, особенно важный. Девушка взбежала по ступеням крыльца и вошла в кабинет Гарриса. Там было накурено и шумно. Видимо, хозяин и гости изрядна выпили.

При появлении Патти Стэнхоп встал, держа в руках стаканчик.

— О, мисс…

— Джонсон, — подсказал Гаррис.

— Джонсон… Не выпьете ли вы с нами?

Патти объяснила, что должна работать: прием из Штатов. Стэнхоп сокрушенно развел руками и сел. Патти прошла в свой угол.

— Кстати, — сказал Стэнхоп, обращаясь к Гаррису, — вы так и не рассказали нам, почему печальна ваша радистка.

— Извольте, — ответил комендант. — Это произошло минувшей зимой. Вместе с ней мы летели с наших баз на севере Франции прямиком к Советам. Все шло хорошо, пока нас не обстреляли над одним из городов. Машина получила хорошую порцию свинца, мы — тоже. Пришлось сесть. Мы вызвали по радио помощь. Пришел самолет русских. И мы уже собирались подняться в воздух, как вдруг появились немцы.

— Ого! — сказал Стэнхоп.

Векслер, готовившийся закурить сигарету, задержал в руке спичку и обжег палец.

— …Все же нам удалось взлететь. Конечно, поднялась ужасная паника, и мне м-м… пришлось проявить некоторую… распорядительность. Но в общем все обошлось. Все, если не считать того, что мой пилот Кент в последний момент выпрыгнул из машины.

— В воздухе? — воскликнул Стэнхоп.

— На земле. Дело в том, что эти русские затеяли перестрелку. Вот Кент и не захотел их оставить.

— Так они остались на земле?! — воскликнул Кей.

— Да…

— Русские и ваш пилот?

— Да… Порыв сумасшедшего. Чудак, он мог спасти шкуру.

— И они погибли?

— Несомненно.

— Д-да, — проговорил Кей. — Но при чем здесь ваша радистка?

— Видите ли, она и Кент… Словом, оказывается — они знали друг друга давно и уговорились даже пожениться. И представьте — Джонсон никак не может его забыть!

Векслер внимательно поглядел на Гарриса, потом перевел взгляд на Патти и усмехнулся.

— Печальная история, — проговорил он. — Жаль этих бедных людей.

— Да, — кивнул Стэнхоп. — Но перейдем к делу. Мы слушаем вас, мистер Векслер. Вы сделали триста километров за три часа не только ради удовольствия пожать нам руки.

Немец погасил сигарету.