это было великолепно. Да. Грандиозно.» Или что я был великолепен. Я хорошо поработал, и я герой. Я вел людей, после гибели Мак Фарлейна командиром стал я, я вел людей и хорошо поработал, я герой. И я заслуживаю грамоты.
Я: Вы чувствуете, что хотите этого?
Р.: Ну, и да, и нет… Да. Мне нужна грамота, как символ того, что я сделал и что я такое есть. Но я буду ее стесняться и куда-нибудь засуну, положу куда-нибудь в ящик и не буду никому показывать, в общем вот так… После того, как я получу ее. Вот что мне нужно.
Я: Может, вы составите диалог между гордым, хвастливым Ричардом и Ричардом скромным? Обыграйте эти две стороны.
Р.: Хорошо, на некоторое время побуду гордым, хвастливым Ричардом. Хотя нет. Я уже довольно нахвастал. Я буду…, я слушаю его, я лучше отвечу на весь этот вздор.
Ты, парень, считаешь себя просто великолепным. Тебе хочется, чтобы все только и говорили о твоем величии. А они говорят, а потом поворачиваются и смеются с друзьями: «Вот задница!» Ты этого хочешь, чтобы тебя все время называли задницей?
Нет, я не этого хочу. Я хочу, чтобы людям нравился во мне я, чтобы они относились ко мне, как к личности, а не как к идиотскому символу величия или благородного жертвователя, или как к выпендрежнику. Я хочу, чтобы они тянулись ко мне.
Но ты постоянно навязываешь себя, вместо того чтобы просто впустить их. Это невыносимо. Ты меня достаешь этим [65].
Знаешь ли, это уж мое дело. Ты тащишься вслед и подбираешь остатки. А я великолепен и вполне могу позволить людям знать об этом. И мне это нравится. А ты с этим ничего не поделаешь. Ничего ты не сможешь.
(Почти шепотом). Эх-хе-хе (очень грустно). Это верно!… Так оно и есть, ты прав.
Ты всегда рассуждаешь вроде бы здраво. А в то же время полон дерьма. Тебе больно от того же, что и мне, я знаю это. Но я открыт, свободен, люблю людей и им нравлюсь. А ты этого не можешь. Ты не можешь кого-то любить, когда берешь на себя инициативу и говоришь, какой ты хороший. И тебя нельзя любить таким образом, потому что нет возможности с тобой быть самим собой [66]. Ты отталкиваешь. Ты отталкиваешь во имя себя и меня тоже. Фактически тут ни для кого не остается места. И ты не получишь, чего добиваешься. А я знаю, ты добиваешься. Ты можешь не признавать этого, но добиваешься [67]. На самом деле ты слаб. Ты слаб и неуправляем. Ты неврастеник, принуждающий и безрассудный. И занимаешься дерьмом собачьим. Ты - большая куча дерьма.
Так что же ты от меня хочешь? Чтобы мне стало стыдно? Но это не мой стиль. А ты меня достал. Такого раньше не было. Должен признать, что ты прав в интерпретации. Что же теперь делать? Я скажу тебе. Я кое-что сделаю с тем, что есть.
Не уверен, что смогу, но то, что я собираюсь делать сейчас, в этом будет, возможно, больше осмысленного. Может, ты мне помог бы. Я попытаюсь слушать, если же я не буду слушать, будь добр, напомни мне, что я не слушаю. Можешь? Потому что мне это действительно надо. (Плачет). Вот чего я хочу. Надежда, что… я не хочу быть кучей дерьма. Я не хочу быть совершенным. (Все еще плачет). Черт! Я никого не знаю таким. Никто меня по-настоящему не знает! (Всхлипывает на самом деле). Боже, как больно! (Конвульсивно всхлипывает). Ах, черт! Я должен все изменить! (Пауза, голос возвращается к норме).
Вот этого я и ждал. Ты, конечно, испытал мое терпение. Ну, да ладно. Давай, что с этим делать. Знаешь? Да не беспокойся ты о напоминаниях. (Примирительно). Все равно это не сработает. Ты просто успокойся, расслабься. Пусть все идет своим чередом. Хочешь грустить, как только что, так грусти. Не нужно извиняться передо м-мной или еще перед кем. Я буду слушать… X-м-м-м. Хочу пожать твою руку. Он тоже хочет. (Вздыхает).
Я: Может вы хотите сказать что-то присутствующим? Не ему, а…
Р.: Я, наверное, хочу сказать, что вот он я здесь. Да. Я здесь. Это я.
КНИГА ВТОРАЯ
РЕВИЗИЯ ГЕШТАЛЬТ-ТЕРАПИИ
Глава первая. Трансперсональный аспект Гештальта
«Без осознания нет и знания.»
Фритц Перлс
Гештальт-терапия, как вообще экзистенциальные терапии, обычно воспринимается как гуманистический подход. Однако это не все: поскольку процесс Гештальта отличается от психоанализа, в нем заключается известный компонент фрейдизма, особенно в работе Фритца Перлса, в прошлом психоаналитика. Менее очевидным, однако более значительным, более характерным аспектом Гештальт-терапии является, строго говоря, аспект трансперсональный.
Под термином «трансперсональный» я имею в виду то, что лежит вне личности, «персоны», в смысле обусловленного и индивидуального в личности. Это же было заложено в терминологии Юнга по отношению к содержанию коллективного бессознательного в противовес к бессознательному «личному» и обычной осознанности. Несмотря на то, что к Гештальт-терапии чаще применяется определение «гуманистическая», чем «трансперсональная», оба определения релевантны в современной системе психологической компоновки (т.е. они часто употребляются и в журнале, и в Ассоциации), что выражает тенденцию к ассоциированию трансперсонального больше с визионерством, измененным состоянием сознания и паранормальным, нежели с основой всего этого - с самой осознанностью. Между тем факт остается фактом - осознанность трансперсональна. Или, если пользоваться более ранним термином,- духовна.
Это прослеживается в наиболее известных духовных традициях. Буддизм (от корня bodh - разбудить) не является особым состоянием сознания, это само сознание; озарение - это не состояние или содержание рассудка, но сам рассудок как таковой. Возможно, более выразителен здесь суфизм, выделяющий цель бодрствования от состояния ограниченного бодрствования, т.е. обычное сознание лежащее вне «духовных состояний». Они являются производны ми проявлениями самой сознательности и результатом столкновения трансперсонального с личностным (или, говоря традиционно, духовного с эго) - обычно так объясняется тот факт, что «начинающий пьянеет от глоточка вина» (т.е. выражает избыток экстатичного и визинерского феномена в небольшом baraka, «духовной силе»).
Начинающий обычно старается получить больше от продуктивного феномена «духовного опьянения», чем от самой основы осознанности, это для него более доступно; Суфи приводит такой рассказ: он говорит о юноше, которого дервиш приводит к месту, где разверзлась земля, и наказывает ему спуститься под землю и принести железное огниво. Тот спускается и видит сверкающие сокровища, набирает золота и драгоценных камней. Затем видит огниво и решает, что может взять и его тоже. Когда юноша поднимается наверх, то дервиш уже ушел, а сокровища превращаются в пыль. И только огниво остается. Это только начало рассказа, в котором говорится о волшебном огниве, с чьей помощью можно было находить сокровища, а юноша своей алчностью и недалекостью лишился такой возможности. Этот рассказ иллюстрирует соотношение между осознанностью и «сверкающими» состояниями сознания. Осознание, подобно известной курице, несущей золотые яйца, является конечным трансперсональным сокровищем, мы же этого не ценим.
Я думаю, что переход в эмфазе от ментального удовлетворения к осознанию может стать наиболее значительной характеристикой сегодняшних гуманистической и трансперсональной терапии, однако такой скачок в психотерапевтической практике чаще всего предвосхищает соответствующий скачок в теории, и
