совершенством формы она походила на жемчужину, хотя была полна горя и обиды. Валмики вернулся в ашраму, повторяя строфы поэмы, но вдруг забеспокоился — он понял, что своими гневными строками нарушил первую заповедь поэтического творчества, гласившую, что поэзия должна возвышать душу и способствовать созиданию, а не разрушению. Валмики впал в глубокую тоску; мысль о том, что он совершил преступление, сочинив поэму-проклятие, мучила его с такой же силой, как воспоминание о гибели птички.
Из этого тяжелого состояния его вывел сам творец Брахма. Он пришел к Валмики и вернул ему бодрость, придав поэме совершенно иной смысл.
Валмики сидел, скрестив ноги, на циновке из дикой травы; его глаза были закрыты, и, когда Брахма удалился, перед его внутренним взором предстала вся жизнь Рамы. Ученики сели вокруг него, и Валмики прочел им двадцать четыре тысячи строф поэмы, в которой описывалась жизнь Рамы, начиная с зачатия и кончая его возвращением на небо после того, как он совершил на земле все, что ему было положено совершить. Валмики не сразу нашел достойного хранителя поэмы и в конце концов остановил свой выбор на двух юношах — Куше и Лаве (сыновьях Рамы, еще не знакомых со своим отцом), Как это все произошло, почему Куша и Лава оказались в ашраме Валмики, станет понятно, если мы на некоторое время обратимся к самой «Рамаяне».
Рама явился в Ланку (чтобы вернуть свою похищенную жену Ситу) и убил Равану, освободив мир от демона-тирана. Когда Равана погиб, Рама послал Ханумана за Ситой. Сердце Ситы переполнилось радостью, И хотя из-за долгого траура ее волосы и платье были в беспорядке, она хотела тут же идти к Раме, нисколько не заботясь о своей внешности. Но Хануман сказал Сите, что Рама просил ее предстать перед ним в парадной одежде.
Вокруг Рамы теснилась огромная толпа людей. После стольких месяцев одиночества и страданий Сита не могла дождаться минуты, когда она увидит мужа. Рама встретил ее на глазах у всех собравшихся. Взгляды посторонних смущали Ситу, но она покорилась воле мужа. Одного только она не могла понять: почему ее господин так озабочен, холоден и хмур. Она пала ниц у его ног, а потом встала поодаль, чувствуя, что ее отделяет от мужа какая-то невидимая преграда.
Рама помолчал немного и вдруг сказал:
— Я исполнил свой долг. А теперь я даю тебе свободу. То, что должно было свершиться, свершилось. Все эти усилия были затрачены не ради твоего или моего счастья. Нам нужно было отстоять честь династии Икшваку, честь и достоинство наших предков. И еще я должен напомнить тебе, что наши обычаи не разрешают мужчине возобновлять супружеские отношения с женщиной, которая долгое время находилась одна в чужом доме. Мы не можем снова быть мужем и женой. Ты имеешь право идти куда хочешь и жить где хочешь. Я не стану чинить тебе никаких препятствий.
Услышав эту речь, Сита потеряла власть над собой.
— Неужели мои страдания еще не кончились! — воскликнула она. — Я думала, что твоя победа означает конец наших мучений. Ну хорошо же!
Она подозвала Лакшману и приказала ему:
— Сейчас же разложи костер на этом самом месте.
Лакшмана не знал, что делать; он смотрел на брата и ждал, чтобы тот отменил этот приказ. Но Рама молчал, как будто его это не касалось. Тогда Лакшмана, привыкший беспрекословно исполнять любое приказание, собрал хворост и в мгновение ока развел жаркий костер. Все вокруг в ужасе следили за тем, что происходит.
Пламя достигло уже высоты дерева, а Рама по-прежнему безмолвствовал. Он ждал, что будет дальше. Сита приблизилась к костру и упала на колени.
— О Агни, великий бог огня, беру тебя в свидетели! — воскликнула она и бросилась в костер.
В этот миг явились все боги. Из столба пламени вознесся бог Агни вместе с Ситой; он подвел ее к Раме и благословил. Рама, счастливый, что ему удалось перед всем миром восстановить честное имя своей жены, обнял Ситу и сказал, что хочет тут же вернуться в свою родную Айодхью. Добрый Вибхишана, сменивший на троне Равану, предложил ему свою летающую колесницу Пушпек, в которой Равана перелетал через гору Кайласу, а потом через океан, чтобы похитить Ситу; теперь на эту колесницу взошли Рама и Сита.
Айодхья торжественно отпраздновала воцарение Рамы, и для людей настало время мира и счастья. Рама и Сита вновь обрели друг друга и долгие годы наслаждались тихими семейными радостями.
Прошло несколько лет, Сита ждала ребенка. Раме захотелось порадовать жену, и он привел ее погулять в сад на берег реки Сарайу, Они любовались окрестностями, как вдруг Сита сказала:
— Я так стосковалась по лесам и ашрамам, в которых мы счастливо провели столько лет! Как я хочу побыть там еще немного, забыть о нашем роскошном дворце и пожить несколько дней в лесу вместе со святыми людьми.
Рама улыбнулся; он понимал, что это каприз беременной женщины и что никакие уговоры и объяснения тут не помогут, поэтому сказал:
— Завтра я распоряжусь, чтобы тебя отвели в лес.
Его слова оказались пророческими.
Вечером Сита удалилась к себе, а Рама, как обычно, закончил дневные труды и послал за начальником соглядатаев, который ежедневно докладывал ему, что говорят и думают подданные. Начальник соглядатаев рассказал о нескольких мелких происшествиях и в нерешительности замялся.
— Что тебя смущает? — спросил Рама.
— Прости меня, господин, — сказал начальник, — мой долг докладывать тебе обо всем, что я слышу. На рыночной площади стояли и болтали несколько мужчин. Я подошел, чтобы послушать, о чем они говорят. Прости меня за то, что я вынужден повторить их слова.
— Это твоя обязанность. Говори, не бойся.
— Они сказали: «Наш царь Рама взял назад жену, которая несколько месяцев жила неизвестно где, значит, и мы можем поступать так же. Теперь каждая женщина, если захочет, убежит из дому, а потом, ничего не боясь, вернется назад. Стоит ли тогда затевать с ними ссоры?»
Когда он ушел. Рама позвал Лакшману и приказал ему:
— Завтра до зари усади Ситу в колесницу, отвези на берег Ганга и оставь там.
— А потом?
— Потом ничего, — сказал Рама.
— А когда привезти ее назад?
— Никогда, — ответил Рама и добавил: — Я должен подавать пример своим подданным, Я не имею права считаться со своими чувствами.
— Но она в таком положении… — возразил Лакшмана.
— С ней не случится ничего дурного, — сказал Рама, — Отведи ее в ашраму мудреца Валмики и возвращайся. Валмики о ней позаботится.
На следующее утро Лакшмана вывел Ситу из дворца. Она все еще думала, что Рама устроил эту прогулку для того, чтобы она могла переменить обстановку.
— Разве я не увижу своего господина и не попрощаюсь с ним? — спросила Сита.
— Лучше выйти, пока город еще спит, — смущенно ответил Лакшмана. — Нам предстоит далекий путь.
Сита заметила, что Лакшмана всю дорогу хмурился и молчал. Когда они пришли в ашраму. Сита спросила его:
— Почему ты за всю дорогу не сказал ни слова, о чем ты все время думаешь?
В ответ Лакшмана залился слезами, и Сита встревожилась не на шутку:
— Что с Рамой? Неужели на нас опять обрушилась беда, а я ничего не знаю?
Но у Лакшманы не хватило духу рассказать ей, в чем дело, и Сита продолжала:
— Отчего ты так грустен, как раз тогда, когда я радуюсь, что вновь оказалась в этих чудесных местах? Если ты тоскуешь о нашем городе, давай сократим это путешествие. Отведи меня только в несколько соседних ашрам, я приготовила подарки мудрецам, которые оказывали нам гостеприимство в те далекие годы. Мы будем останавливаться на ночь в одной ашраме, а на заре уходить в другую. Мне тоже не
