изнасилованию Кристины, — тот же самый, к кому неоднократно приходила и Адель.

Старшие мужчины вели себя намного более сдержанно, хотя ни в коем случае не собирались отмахиваться от подобной вероятности.

— Ему следует задать парочку вопросов, — сказал де Курси.

— Вопросы? Его следует подвергнуть Суду Божьему, если только не поразить мечом! — выкрикнул Хью, в котором вновь взыграла горячая кровь. Его большая голова на мощной шее поворачивалась из стороны в сторону, словно выискивая цель в темных углах комнаты. Постоянно пребывая в состоянии бешенства, он просто должен был сорвать на ком-нибудь свою злость.

Реджинальд де Курси предпринял неубедительную попытку успокоить страсти.

— Послушайте, мы все немного увлеклись, правда? Дикие слухи породили досужие сплетни о дочери городского старшины, и все из-за того, что мужчина имеет определенную репутацию в обращении с женщинами. Разве можем мы делать еще более дикое предположение о том, что он должен быть еще и убийцей?

Лорд Феррарс хранил молчание, не выражая явного несогласия с говорившим, но и не желая отказываться от единственной имевшейся в их распоряжении версии. Как ни казалась она притянутой за уши, лучшей в их отчаянном положении у них просто не было.

Но молодой Феррарс отнюдь не собирался успокаиваться.

— Я не могу сидеть здесь и ждать, разговаривая ни о чем. — Он плеснул себе в кружку медовухи из кувшина, разлив половину по столу, а потом осушил ее одним глотком.

У дверей он ткнул своего сквайра в бок носком остроносого сапожка.

— Вставай, мы идем в город, развеемся в какой-нибудь таверне.

Они вывалились наружу и направились к главной улице. Дорогу им освещали жаровни продавцов каштанов, рожковые фонарики бродячих торговцев и тусклый свет, пробивавшийся сквозь льняные занавеси на незастекленных окнах.

Джон де Вулф расслабленно сидел в кресле, он дремал, сморенный действием красного вина и тепла, исходившего от очага перед ним. Хотя вечер только начался, он уже подумывал о том, не отправиться ли ему от отчаянной скуки в постель. Матильда уже сдалась и теперь негромко посапывала, откинув голову на спинку своего кресла, открыв рот и позабыв о лежащем на коленях шитье.

Полуприкрыв глаза, коронер разглядывал языки пламени, яростно пляшущие на горящих поленьях, пытаясь решить, стоит ли ему еще раз наполнить свою чашу вином или же подняться по наружной лестнице в светелку и улечься в кровать.

Внезапно Брут поднял голову и прижал уши. Огромная охотничья собака лежала у ног Джона, опустив голову на лапы, но сейчас пес насторожился. Уголком глаза его полусонный хозяин уловил движение собаки.

— В чем дело, старичок? — пробормотал он.

Мастиф слегка наклонил голову набок, внимательно прислушиваясь к чему-то. Джон выпрямился и напряг слух, зная, что, несмотря на возраст, Брут по-прежнему все прекрасно слышал.

Что-то происходило снаружи, какая-то возня на улице. Хотя стены дома были деревянными, срублены они были из двойного ряда дубовых бревен, завешены изнутри гобеленами, что приглушало звуки, но слабый шум все-таки доносился с улицы. Он слышал крики и возбужденные голоса; Брут вскочил с места и прыгнул, принюхиваясь, к двери.

Джон поднялся на ноги и последовал за собакой. Матильда не пошевелилась и по-прежнему тихонько посапывала. Небрежно набросив на плечи накидку, коронер вышел на улицу, глядя налево, откуда доносился шум. Улица была освещена лучше, чем остальной Эксетер, поскольку в стену стоящего наискосок дома кузнеца, по направлению к церкви Святого Мартина, были вделаны два кольца, в которых ярко горели смоляные факелы. Свет падал на фигуры двух сцепившихся людей, которые боролись прямо у дверей соседа Джона, в нескольких футах от жилища самого коронера.

Он сразу же понял, что это была не драка, а избиение, разглядев массивную фигуру Годфри Фитцосберна, который выколачивал дух из своего намного более щуплого оппонента, но зато оба оглашали воздух в равной мере громкими стонами и проклятиями.

Джон бросился назад в вестибюль своего дома, выхватил из ножен меч и выскочил обратно на улицу. К моменту его возвращения на сцене появилось третье действующее лицо — кто-то вцепился в тунику Фитцосберна. Даже в тусклом свете было видно, что это женщина.

— Что, черт возьми, здесь происходит? — заорал Джон, подбегая к этой тройке и держа меч острием вверх.

Увидев приближающегося соседа, Мабель, — а это, естественно, была супруга Годфри, — завизжала:

— Он убьет мальчишку, оттащите его, Бога ради! — Она продолжала тянуть мужа за одежду, но он, небрежно отмахнувшись, отвесил ей такой удар, что она отлетела к ступенькам мастерской. После чего Годфри принялся пинать ногами юношу, который лежал на земле, скорчившись и прикрыв руками голову.

— Прекратите, Фитцосберн! — завопил коронер, хватая того за плечо. Его меч был бесполезен — не мог же он взять и просто проткнуть мастера мечом, хотя Джона так и подмывало огреть его по голове рукояткой.

Гильдейский мастер был в такой ярости, что попросту не заметил присутствия де Вулфа, лицо его посинело, он беспрестанно выкрикивал оскорбления в адрес съежившейся фигурки, лежавшей в холодной грязи. Джон попытался захватить его за шею, чтобы оттащить взбешенного хозяина мастерской, но тот вырвался из объятий коронера.

Но тут сражение приняло новый оборот. Из темноты материализовались еще две фигуры и схватили Фитцосберна, оттаскивая его от лежащего на земле человека. Но Годфри сумел высвободить одну руку и нанес страшный удар в лицо вновь прибывшему, сбив его с ног. Послышался металлический лязг — это второй из нападавших вытащил из ножен меч, и мгновение спустя Фитцосберн оказался припертым к стене собственного дома, а в шею ему упиралось острое лезвие.

Де Вулф наклонился, чтобы поднять первую жертву с припорошенной снегом грязной земли, как вдруг мужчина, которого Фитцосберн ударил в лицо, выпрямился и нанес сильный удар торговцу по левой голени. Фитцосберн взвыл от боли, и коронер отпустил своего подопечного, который опять ткнулся лицом в грязь, чтобы прыгнуть вперед и взмахнуть своим мечом над головами нападавших.

— Ради Христа, что здесь происходит? — проревел он. Второй мужчина по-прежнему прижимал длинное лезвие к шее Фитцосберна, и из неглубокого пореза на адамовом яблоке у того потекла тоненькая струйка крови. Не раздумывая, Джон поднял свой огромный меч и плашмя ударил им по руке нападавшего. Тот застонал от боли, и его оружие с грохотом ударилось о стену. Фитцосберн соскользнул на землю, и коронер схватил мечника в накидке. Он рывком повернул его к себе, и перед ним предстал Хью Феррарс, раскрасневшийся и изрядно пьяный.

— Вы могли перерезать ему горло, сэр! — гневно воскликнул Джон. — Вы что, хотите, чтобы вас повесили за это?

— Этот гад заслуживает того, — огрызнулся молодой человек. — Во всяком случае, я спасал жизнь вон того малого. Фитцосберн убил бы его — кстати, кто это?

Они повернулись к стонущему человеку, которого Джон столь бесцеремонно бросил обратно в грязь, не обращая больше никакого внимания на Фитцосберна и сквайра Хью, сидевшего на земле, потирая плечо, по которому пришелся удар палаша коронера.

— Это же Эдгар из Топшема, черт меня побери! — вскричал Феррарс. Они с трудом подняли его на ноги, поддерживая с обеих сторон, пока ученик аптекаря осторожно ощупывал лицо, ребра и почки, опасаясь повреждений.

Теперь и серебряных дел мастер неуверенно встал с земли и, шатаясь, направился к ним, причем настроение его отнюдь не улучшилось от вида текущей по шее крови.

— Арестуйте этих убийц! — прокаркал он, вцепившись в руку Джона. — Он пытался убить меня, свинья, — взгляните на кровь!

Сквайр уже достаточно оправился, чтобы вновь прыгнуть на Фитцосберна, но Джон оттолкнул его в сторону.