хорошо развитой мускулатурой, льняными волосами и такими же усами, но без бороды. К нему вполне была применима поговорка «сила есть, ума не надо». Когда его несостоявшийся тесть поведал ему новости, Хью принялся в щепки разносить ограду своим, здоровенным мечом, испуская крики отчаяния, перемежающиеся черными ругательствами в адрес того; кто убил его невесту.

После того как мужчины немного утихомирили его и отчаяние Хью сменилось глухой злобой, шериф предложил, чтобы сквайр младшего Феррарса немедленно отправился в Тивертон за его отцом, лордом Гаем Феррарсом.

— Нет необходимости скакать так далеко, он в Эксетере благодарение Господу. Он прибыл сегодня в качестве гостя в замок епископа, и на этой неделе должен встретиться с Хьюбертом Уолтером.

Де Ревелль знал, что старший Феррарс будет играть важную роль на любом политическом совещании с Главным юстициарием, но ему никто не сказал, что тот остановится у епископа Маршалла. Теперь им нужно было зайти еще и туда, и двое мужчин зашагали вместе с Ричардом к собору, один с мрачным и напряженным лицом, а другой, более молодой, бормоча страшные проклятия в адрес того, кто навлек на него подобное несчастье. Он вел себя почти также, как Эдгар из Топшема, который по-прежнему пребывал в крайне возбужденном состоянии, не в силах расстаться с мыслью о том, что преступником являлся; Годфри Фитцосберн.

Дворец епископа, самое роскошное здание в Эксетере, высился позади собора, между ним и городской стеной. Окруженный садом, не загаженный отбросами и мусором, он представлял собой очень уютное и приятное место, красота которого по большей части пропадала зря, поскольку епископ Генри, брат Уильяма, маршала Англии, редко бывал в своей резиденции. Роль прелата была для него, как для всякого политика, лишь временным занятием, ярчайшим примером чего мог служить Хьюберт Уолтер, занимающий пост архиепископа Кентерберийского. Сегодня епископ отсутствовал, возвращаясь вместе с Хьюбертом из Плимута.

Зато во дворце был архидиакон, занятый организацией предстоящей на следующей неделе встречей с регентом и казначеем. Джон де Алекон с симпатией и сочувствием отнесся к шерифу и к его удрученным горем спутникам, после чего повел их в гостевую комнату, на встречу с отцом Хью.

Гай Феррарс был норманном до мозга костей, опоздавшим родиться на полтора столетия. Высокий, мускулистый и высокомерный, он по-прежнему сохранил склад ума тех, кто первым пришел на эти земли с Вильгельмом Завоевателем. Англичане для него так и остались врагами, потерпевшими поражение в битве у Гастингса, хотя сам он родился восемьдесят лет спустя. Он железной рукой управлял своими многочисленными поместьями и замком, если только не отсутствовал за морями, сражаясь в Ирландии или с Филиппом Французским. Джон де Вулф сталкивался с ним несколько раз и всей душой невзлюбил лорда, единственным достоинством которого в глазах коронера оставалась его неизменная лояльность к королю Ричарду.

Когда Гай Феррарс услышал о смерти Адели, на лице его, точнее, на той его части, которую можно было разглядеть за каштановой бородкой и усами, не дрогнул ни один мускул. Его сын, так похожий на него, выложил отцу новости, постоянно выдергивая меч из ножен и затем с лязгом загоняя его обратно, — в его словах было больше, гнева, чем скорби.

Лорд Феррарс обратил каменное лицо к Ричарду де Ревеллю.

— Отчего она умерла, шериф? Она была здоровой молодой женщиной.

— Пока нам известно очень мало об этой трагедии. Еще не минуло и часа, как коронер сообщил мне об этом. Я поспешил к де Курси и к вашему сыну, а потом мы пришли сюда. Сейчас мы направляемся туда, где она лежит, и надеемся узнать больше.

Гай Феррарс коротко наклонил голову в знак согласия и крикнул собственному сквайру, чтобы тот принес ему выходной наряд.

— Мы пойдем вместе — и да поможет Бог тому, кто навлек на нас все это! — прорычал он.

Субботний полдень стал свидетелем суматошной активности различных участников этой недавней трагедии. Сенешаль Реджинальда де Курси галопом поскакал в Шиллингфорд, чтобы сообщить печальные новости матери и сестрам Адели. Он должен был привезти их с собой в дом в Эксетере, куда тело Адели доставят на ночь.

Когда Феррарсы и де Курси в сопровождении шерифа прибыли в монастырь, Джон де Вулф уже ждал их в маленьком дворе. Со своей обычной прямотой коронер сообщил им, что Адель умерла от потери крови, вызванной преступной; попыткой неустановленного лица сделать аборт. Даже если бы с небес сошел громовержец в колеснице в сопровождении сонма ангелов, то и тогда мужчины не были бы так поражены услышанным. Как признался впоследствии Джон Несте, если бы бедную девушку разрубили на куски или содрали с живой кожу, они восприняли бы это с меньшим неудовольствием, чем известие о том, что она сделала аборт.

— Она носила ребенка? — заревел ее отец. — Моя дорогая Адель?

— Девушка была беременна? — вторил ему звериным рыком Гай Феррарс.

Оба повернулись к Хью — отец отвесил ему полновесную затрещину открытой ладонью, отчего тот едва не полетел кубарем на землю. Не успел он с трудом выпрямиться, как Реджинальд де Курси нанес ему удар в лицо, после которого из носа молодого человека брызнула кровь и его снова отбросило назад. Похоже, обоих мужчин больше взволновал тот факт, что молодая женщина была беременна, чем то, что она умерла.

— Грязный негодяй! — ревел, размахивая кулаками, де Курси.

Отец Хью покраснел от гнева.

— Ты же норманн, мальчик! У норманнов есть понятие о рыцарстве. Как ты мог так поступить со мной?

Прежде чем малый смог стереть с лица кровь, чтобы ответить своему отцу, де Курси в бешенстве набросился на Гая Феррарса.

— Черт бы вас побрал, почему вы не следите за своим грязным сыночком? Он что, не мог подождать до Пасхи, чтобы уложить бедную девочку в постель? Неужели в этом городе недостаточно шлюх, чтобы удовлетворить его похоть?

Лорд Феррарс, находясь в столь же неописуемой ярости, приблизил свое лицо к лицу де Курси и правой рукой так толкнул его в плечо, что тот врезался в стену.

— Не смей так разговаривать со мной, будь ты проклят!

Уже раздался зловещий лязг вынимаемых из ножен мечей; когда коронер с шерифом поспешно шагнули вперед, схватив бойцов за руки и оттащив их в стороны.

— Вспомните о том; где вы находитесь, милорды, — прокричал Ричард, обводя рукой стены монастыря.

— Не подобает так вести себя, когда внутри лежит мертвая леди, — резко бросил Джон, вновь отталкивая Феррарса.

Двое мужчин подчинились, но по-прежнему со злобой глядели друг на друга, повернувшись только тогда, когда Хью выплюнул достаточно крови, чтобы заявить о своей невиновности:

— Клянусь, это был не я. — Его стошнило. — Я не дотронулся до нее и пальцем.

Его отец схватил его за ухо:

— Ты лжешь!

Хью отчаянно размазывал по лицу кровь обратной стороной ладони.

— Это не я, отец, поверь мне! Клянусь, это не я!

Отец снова схватил его, на этот раз за ворот туники, и приблизил свое лицо вплотную к лицу Хью.

— Клянешься?

— Конечно. Я даже не поцеловал ее ни разу за последние шесть месяцев. Сказать по правде, по-