останусь здесь, чтобы защитить другую половину. Не хочу, чтобы кто-то испражнялся в моем доме и спал на моей постели.

Мало-помалу новое правительство ввело в действие свою собственную административную систему.

Все занимало в три-четыре раза больше времени, чем раньше, но мы постепенно притерпелись к новым порядкам. Самая трудная полоса миновала. Но тут вдруг пошли слухи о новой войне, на этот раз между племенами. Партизаны, боровшиеся с португальцами, начали свое движение в буше; так и теперь люди, враждебные победителям, начинали в буше. Партизан поддерживали черные правительства за границей. Новые мятежники пользовались поддержкой белого правительства на западе и были гораздо более свирепы. По их законам новобранцев полагалось 'крестить кровью': каждый новичок должен был кого-нибудь убить. Они совершали налеты на городские окраины, убивали людей, жгли дома и сеяли панику.

Я решил, что еще одной войны мне не выдержать. Я еще мог поверить, что в ней будет какой-то смысл для Аны. Но для себя я в ней смысла не видел. Несколько недель я провел в смятении. Я не знал, что делать. Наверное, мне не хватало мужества признаться Ане. Стоял дождливый сезон. У меня был повод запомнить это. Пыльца с дерева, которое росло перед главным домом нашей усадьбы, густо усыпала полукруглые мраморные ступени, сделав их скользкими. Я поскользнулся и сильно расшибся. Когда я пришел в себя — меня привезли в военный городок, где еще кое-как работал жалкий госпиталь, — физическая боль в моем разбитом теле была под стать другой боли, с которой я жил все последние месяцы, если не годы.

Когда в госпиталь приехала Ана, смелость вернулась ко мне и я сказал, что хочу развестись с ней.

Когда она приехала в следующий раз, я сказал ей:

— Мне сорок один год. Я устал жить твоей жизнью.

— Ты сам этого хотел, Вилли. Ты меня попросил. Мне тогда пришлось думать.

— Я знаю. Ты сделала для меня все. Благодаря тсбе я здесь освоился. Без тебя я бы не смог здесь жить. Когда я просил тебя в Лондоне, мне было страшно. Я чувствовал, что попал в тупик. Кончался семестр, меня должны были выставить из колледжа, и я не знал, что мне делать, чтобы не пропасть. Но теперь лучшая часть моей жизни уже позади, а я еще ничего не сделал.

— Ты просто боишься новой войны.

— И даже если бы мы поехали в Португалию, если бы меня туда пустили, это все равно была бы твоя жизнь. Я прятался слишком долго.

Ана сказала:

— Думаешь, это действительно моя жизнь? Я не уверена.