очень здоровыми людьми и почти никогда не болели. Большинство из нас умирало от старости или от ран, полученных в бою. Впрочем, бывали случаи, когда человек получал увечье на охоте.

Итак, после умывания мы чувствовали себя бодрыми и были готовы приступить к завтраку. Иногда кто- нибудь из ребят прыгал в воду, чтобы искупаться, и все остальные обычно следовали за ним. Мы устраивали себе прекрасное купание перед тем, как вернуться в типи и съесть свой завтрак. Утренняя еда, как и вся прочая, состояла из мяса, приготовленного одним из традиционных способов индейских женщин. Мы не нуждались в крепком кофе по утрам. А хлеба в те дни мы просто не знали. Иногда мясо варили и получалось нечто вроде бульона, а иногда – жарили на открытом огне. Эти способы приготовления придавали мясу неповторимый вкус и аромат, а если туда попадало немного золы, то это не имело значения – индейцы знали, что небольшое количество золы полезно для желудка и имеет очищающее действие. Поскольку в те дни мы не знали, что такое хлеб, нас не смущало его отсутствие, так же, как и многих других вещей. Зато было много растений, служивших приправой к нашей пище. Некоторые из трав использовались в качестве лекарства для лечения болезней и заживления ран. Но об этом я расскажу позже.

Когда приходило лето, все мальчики с удовольствием лакомились ягодами. Это была особо любимая нами черника, красная смородина, которая особенно хороша, когда вызреет до конца, а также дикая слива и вишня, спелая почти до черноты. Нравились нам и плоды дикой розы (шиповника) с их нежным вкусом и ароматом. Осенью, когда лепестки опадали, мы легко находили эти похожие на крошечные дикие яблочки плоды. Они были красными или красно-жёлтыми и неизменно вкусными. Наши матери иногда собирали их, толкли и делали шарики, вроде нынешнего попкорна (кукурузных хлопьев). Как приятно было лакомиться этими вкуснейшими плодами! Как здорово было играть на берегу ручья и искать там чернику или дикую смородину. Никто не говорил нам: «Прекратите!» – или: «Ребята, идите отсюда!» Мы были совершенно свободны и могли делать всё, что хотели.

Я также помню небольшую ягоду, плод низенького кустарника, растущего на песчаной почве. Когда она созревала, то становилась тёмной, как вишня, поэтому белые люди называли её песчаной вишней, а мы – и-ун-йе-йя-пи. У этих ягод было одно весьма необычное свойство. Когда мы собирали их, то обязательно должны были стоять против ветра и ни в коем случае не наоборот. Если мы этого не делали, то плод терял часть своего аромата, а собранный правильным способом становился гораздо слаще. Я думаю, что это один из многих индейских секретов, поскольку не встречал ни одного белого человека, который знал бы об этом. Но Природа посвящала нас в свои секреты в большей степени, нежели белых людей. Может быть это происходило потому, что мы жили так близко к ней и так уважали её. Другая причина состоит в том, что у индейцев такие чувства, как зрение слух и обоняние были гораздо более острыми, чем у белых. Индейцы всегда жили в гармонии с Природой и со всем окружающим миром. Они старались понять Природу, а не диктовать ей свои правила. И она награждала нас знаниями, недоступными белому человеку. Жизнь в согласии со всем живущим вокруг тебя прекрасна. Белые люди смотрят на все живые существа как на своих врагов, в то время как мы смотрим на них как на друзей или даже наставников. Мы – часть Великой Тайны, так же, как и они. Мы чувствуем мир и силу Великой Тайны в мягкой траве под ногами, и в голубом небе над головой. Мы чувствуем это глубоко в нашем сердце, об этом размышляют старые мудрые люди, и на этом построена вся наша религия.

Игра в охоту и выслеживание дичи была первым уроком для индейского ребёнка. До того возраста, когда нам позволялось иметь лук и стрелы, мы добывали мелкую дичь – кроликов, белок, перепёлок – бросая камни. Но убивали мы только для еды, а не просто ради забавы. Мы знали от родителей, что нельзя убить дичь и оставить её валяться на земле. Для практики и развлечения мы выбирали кусты и, представляя что там прячется дичь, бросали камни в выбранное место. До сегодняшнего дня я умею хорошо бросать камни в любую цель. Я помню случай, когда у моего брата появилось новое ружьё. Он очень гордился им и, желая показать, как он хорошо стреляет, позвал меня с собой охотиться на уток. Когда мы пришли к реке, то сразу заметили утку. Брат стал подбираться к ней ближе и ближе. Тут я увидел, что утка собиралась взлететь, бросил камень через голову брата и попал в неё. Брат был расстроен, что так и не смог показать мне, как стреляет его новое ружьё. Но, так или иначе, мы убили эту утку, и вскоре он перестал сердиться и стал смеяться вместе со мной.

У нас, мальчиков, было много игр, развивающих меткость. Иногда для бросания камней мы делали специальное приспособление. Для этого выбирался ивовый прут и чуть сплющивался с одного конца, а второй оставался как есть, в качестве рукоятки. Набрав камней подходящего размера, мы помещали камень на сплющенный конец палки, отгибали его назад правой рукой и затем резко отпускали. Пущенный таким образом камень летел гораздо дальше и быстрее. После долгой и упорной практики мы могли попасть в любую цель и, используя это оружие, добывали кроликов, белок и куропаток – а это была хорошая пища.

Мы также учились «стрелять» мелкими камешками с помощью указательных пальцев обеих рук, иногда это было весьма чувствительно. Мы, мальчишки, часто играли таким образом в войну, и это также развивало меткость.

Когда же нам позволялось иметь собственные лук и стрелы, для нас начинался по-настоящему серьёзный процесс обучения. Изготовление как лука, так и стрел требовало владения многими знаниями и навыками.

Использование лука и стрел издавна имело огромное значение в жизни человека. Те писатели, кто понял всю важность этого явления, написали немало книг на эту тему. Человек, придумавший лук и стрелы, был великим изобретателем и дал миру оружие, которое использовалось миллионами людей в течение многих веков. Мы очень искусно пользовались луками. Во времена моей юности с помощью лука и стрел убивалась любая добыча, включая бизонов. Для этого требовалась не только меткость, но и храбрость, чтобы встретиться лицом к лицу с бизоном, имея при себе только верный лук и колчан со стрелами.

Нельзя было забывать и о врагах, которые также умели обращаться с луком и стрелами и совершенствоваться в этом искусстве. Я думаю, теперь вы можете видеть, какую большую роль играл лук в нашей жизни и насколько от него зависел каждый из нас. Именно это оружие спасало нас от голода и от врагов, и мальчик-Лакот не мог не знать об этом. Без него мы просто не смогли бы существовать.

Когда мы были малышами, мы делали крошечные стрелы и играли с ними в наших жилищах-типи. Луки выглядели почти как настоящие и, таким образом, мы уже могли практиковаться в навыках их изготовления и использования. Для своих игрушечных луков и стрел мы брали практически любые виды дерева, но когда дело доходило до настоящих, мы тщательно выбирали материал. Это было важной частью искусства изготовления и лука, и стрел.

Для стрел мы выбирали тонкие ветви вишнёвого дерева, непосредственно отходящие от основного ствола. Они были прямыми и прочными. Мы отрубали их и ногтями счищали кору. Дерево становилось белым и красивым на вид. В подобных делах мы часто пользовались своими зубами и ногтями. Мы никогда не слышали о маникюре и тому подобных вещах, но тем не менее наши ногти были крепкими, а зубы – белыми и здоровыми. Но у современных дантистов, конечно, много работы.

Наши стрелы также подвергались некоторой обработке, для чего мы пользовались ножом. В те дни у Лакотов уже были ножи, полученные от белых людей. Не каждый мальчик был счастливым обладателем ножа, но если в лагере находился такой, то он не жадничал и разрешал всем нам пользоваться им. Мы измеряли длину будущей стрелы таким образом: расстояние от сгиба локтя до кончика среднего пальца и назад до запястья. Таким образом мы получали стрелу подходящего размера. Когда древко стрелы было готово, мы находили в лесу нужные нам перья: ястреба, ворона, куропатки или утки. Индюшачьи перья считались лучшими, но они попадались редко, и ими пользовались только воины и охотники. Мы обрезали перья до нужной длины и прикрепляли к стреле с помощью сухожилий. Иногда их расщепляли, иногда нет. Существовали различные способы оперения, и если мы делали стрелу для красоты, а не для охоты, то обычно венчали её красиво раскрашенным орлиным пером, для чего требовалось немалое искусство.

Теперь нужно было сделать наконечник. Некоторые стрелы имели острый наконечник, а некоторые – тупой, и тогда они служили для охоты на мелкую дичь. Иногда такие наконечники выстругивались в форме