…Не was a very gallant gentleman. — «Он был очень мужественным человеком» (англ.). Художественное преображение реальных записей Скотта начинается уже с эпиграфа, в котором, как заметила М. Маликова (см.: Н1. С. 807), Набоков совмещает следующую запись от 16/17 марта 1912 г. относительно решения Отса уйти из группы, чтобы не быть обузой оставшимся: «Не was a brave soul»; «… it was the act of a brave man and an English gentleman» (Scott's Last Expedition. P. 462: «Он был храбрым человеком»; «…это был поступок смелого человека и английского джентльмена») с эпитафией на памятнике, воздвигнутом поисковой партией на месте предполагаемой гибели Отса: «Hereabouts died a very gallant gentleman…» (Ibid. P. 468: «Рядом с этим местом скончался очень мужественный человек…»)

Сегодня сорок / четыре дня, как с полюса обратно / идем мы <…> пятый день <… > без пищи… — Возвращение группы Скотта длилось значительно дольше, с 19 января 1912 г. по конец марта. Последний лагерь был разбит 20 марта, и с этого времени полярники не могли продолжать движение из-за бури. Уилсон и Боуэрс дважды предпринимали попытки выступить к складу. 29 марта Скотт сделал свою последнюю запись в дневнике, в которой говорит, что с 20 марта у них оставалось топлива, чтобы приготовить по две чашки чаю на каждого, и двухдневная пайка (Ibid. Р. 464).

И только / двенадцать миль!.. <…>/ когда б утихла буря, / могли бы мы, таща больных на санках, / дойти?.. — Ср. последнюю запись в дневнике Скотта: «Каждый день мы были готовы идти, — а до склада всего 11 миль, — но нет возможности выйти из палатки, так снег несет и крутит. <…> Мы выдержим до конца, но мы, понятно, все слабеем, и конец не может быть далек» (Дневник капитана Р. Скотта. С. 414).

Я, может быть, пробуду / довольно долго… — Набоков под именем Джонсона вывел Лоренса Отса. Ср. запись от 16 марта: «Он (Отс. — А. Б.) в течение многих недель без жалоб переносил жестокие страдания и до самого конца был в состоянии разговаривать о посторонних предметах. <…> Это была бесстрашная душа. Конец же был вот какой: он проспал предыдущую ночь, надеясь не проснуться, однако утром проснулся. <…> Была метель. Он сказал: 'Пойду пройдусь. Может быть, не скоро вернусь'. Он вышел в метель, и мы его больше не видали. <…> Мы знали, что бедный Отс идет на смерть, и отговаривали его, но в то же время сознавали, что он поступает как благородный человек и английский джентльмен» (Там же. С. 411–412).

…моя любовь/<…> ты жимолость… — Сравнение указывает на одну из поэтических вариаций легенды о Тристане и Изольде — куртуазную новеллу Марии Французской «Жимолость» (к. XII в.), написанную в жанре «лэ». В ней рассказывается о том, как Тристан, разлученный с Изольдой и мучимый любовной тоской, отправляется из Уэльса в Корнуэльс и тайно встречается с Изольдой в лесу. Изольда сравнивается с жимолостью, льнущей к орешнику — Тристану, их разлука символизирует увядание. Вернувшись в Уэльс, Тристан слагает песнь о жимолости (см.: Легенда о Тристане и Изольде. М.: Наука, 1976). Надежность этой отсылки подкрепляется тем, что Тристан в произведениях Набокова — в первую очередь странник, тоскующий по далекой возлюбленной (ср. в стихотворении «Тристан» (1921): «Я странник. Я Тристан. Я в рощах спал душистых / и спал на ложе изо льда…» — Н1. С. 460). Старинной французской литературой Набоков занимался в Кембридже.

У капитана в Лондоне жена, / сын маленький. — В прощальном письме жене, приложенном к дневнику, Скотт просит ее увлечь сына естествознанием и вырастить его сильным человеком (см.: Scott's Last Expedition. P. 475).

У Джонсона <…> мать… — Ср. запись Скотта от 16/17 марта 1912 г.: «Последние мысли Отса были о его матери…» (Ibid. P. 461).

…луна / горит костром; Венера как японский / фонарик… — Запись от 19 июля 1911 г.: «Мы наблюдали очень странные проявления небесных тел <…> Примерно в середине зимы луна появилась сильно искаженной по форме и кроваво-красного цвета. Ее можно было принять за красную сигнальную ракету или за пламя дальнего костра, но никак не за луну. Вчера Венера предстала подобным образом — как судовой отличительный огонь или японский фонарик» (Ibid. P. 279).

…Цыган ослеп, а Рябчик / исчез: в тюленью прорубь, вероятно, / попал… — Береговая партия шла на русских собаках, доставленных из Владивостока. В «Scott's Last Expedition» дается список собак, среди которых есть и Цыган и Рябчик. О снежной слепоте собак Скотт пишет 10 января 1911 г., Цыгана упоминает 20 марта 1911 г., Рябчика — 11 февраля 1911 г. и 19 апреля 1911 г., заметив, что он выглядит хуже остальных. Потерялся же другой пес — Жулик, о чем Скотт сделал запись от 29–30 июля 1911 г.: «Одна из наших лучших ездовых собак, Жулик, пропала. <…> Мирз <…> полагает, что пес попал в тюленью прорубь или расселину. <…> Это ужасная неприятность» (Ibid. P. 281).