— Там никого нет, — известили сзади.
— Точно, — киваю я и с грохотом захлопываю дверь, и без того державшуюся на соплях (опять силы не рассчитала), она вздрогнула, отделилась от косяка и рухнула внутрь.
Я успела отскочить. Духи — нет. Слишком устали, чтобы смотреть вверх.
Вампир с тяжелым вздохом толкнул меня по направлению к кухне и попросил сесть за стол и молчать, пока я еще чего не сломала. Киваю, вытаскиваю из-под двери Рёву, сжимающего ногу Феофана, и бегу на кухню.
Надеюсь, горячий чай и плюшки приведут их в чувство. Пока… даже смотреть жутко на эти лица с выпученными глазами.
Гриф завтракать не спустился. Впрочем, как и Эдо. А вот Симка радостно мяукнул при виде меня и гордо сообщил, что мой колокольчик всем очень понравился. Тенюки бегут, едва заслышав вой взбешенной 'сигнализации'. Единственный минус — владелец игрушки тоже временно глохнет от децибел.
Духов кладу рядом с тарелкой, переживая, что они все еще не очнулись. Вздыхаю… Тоже мне защитница: они обо мне всегда заботились, помогали, а я их бросила, да еще и дверью огрела. Жаль… Жаль, что не умею колдовать и лечить.
Хотя…
— Маг!
— А? — Старичок как раз наливал себе чаю и чуть не расплескал кипяток.
— Мне… мне нужна мазь, заживляющая все. Есть?
— Вы поранились? — нащупывая висящие на груди очки и водружая их на нос. Забавные. И глаза такие большие сразу.
— Ну. Не совсем. Короче, очень надо.
— Кхм. Тогда подождите немного, я…
— Я с вами.
— Что ж…
Вампир удивленно проследил за мной взглядом. Симка остался доедать ужин. Он прекрасно понял — для кого нужна мазь.
Духов вымазала с ног до головы. Маг впервые мог увидеть их очертания — из-за белого геля, покрывшего тела. Долго спрашивал, уточнял, не верил. Попросил пообщаться с ними, притащил какой-то том и в великом волнении искал язык анрелов и гэйлов.
Не нашел — расстроился.
Гель впитался довольно быстро. Уже минут через пять ребята очнулись и слабо зашевелились. Потом Феофан сел и растормошил Иревиля. Я долго и путано извинялась, сунув в руки кое-как севшему Рёве большой кусок шоколадного торта (он такие обожает). Торт откусили, на меня смотрели мрачно и недоверчиво.
— Ну вот что хотите сделаю, — огорченно.
— Что ж. — Феф встал, покачнулся — и сел.
Маг притих, внимая хотя бы моим словам и глядя на движущиеся остатки геля.
— Я не таю на тебя зла, дитя мо…
— А я таю! Короче. Мне нужна ванна, утенок резиновый, а лучше два — Феф тоже пойдет, я его знаю. — Анрел покраснел и возмущенно глянул на опередившего его Рёву, перемазанного в шоколаде и все еще хмурящегося, — Будешь месяц доставать нам торты и плюшки… пирожки тоже подойдут, слушаться меня, как папу, и…
— Иревиль!
— Я не анрел, мне злобствовать положено, — отмахиваясь.
Анрел задумался. В принципе да, но…
— И дашь спать на твоей подушке.
— Но на ней уже сплю я, кот и Гриф, местами, — растерянно.
Маг ахнул, я не обратила внимания. А что делать, если уходить Гриф не собирается и даже вампир не смог ничем помочь? Вот и приходится всю ночь отбирать одеяло и каждое утро упорно просыпаться на его груди (спящий Гриф при этом выглядит так, словно обнимает не киборга, а любимую игрушку; я же… просто устала бороться).
— Хочу кроватку! — Рёва, обиженно.
— Сделаю, — со вздхом.
— Тогда прощаю, — важно. Икая от переедания и разглядывая обгрызенный кусок торта, — Хочешь?
Анрел отрицательно покачал головой, опасаясь испачкать тогу.
— Ну вот и хорошо, а теперь мыться и есть. Тут умывальника нет?
— Там.
— Угу.
Маг с грустью следил, как пропадает белый крем, а с ним и очертания невидимых существ. Попросил меня передать им, что хочет подружиться. Я передала. Феофан растроганно пообещал молиться тоже и над его головой по ночам. Рёва, хихикнув, сказал, что страшно рад и съедать теперь будет и его порцию тоже. О чем я магу и сообщила. Тот почему-то был счастлив.
Люблю ночи. Никого. Дом объят сном и тишиной. И только ты, как безликое привидение, спускаешься вниз, мечтая непонятно о чем и чувствуя это щекочущее чувство внутри.
Луна белым призраком скользит по небу, освещая стены и лестницу дома прозрачным светом. Тучи, исчезнувшие на ночь, напоминают о себе лишь редкими облаками, затеняющими изредка лунный диск. А в дымоходе завывает ветер, раздувая потухшие, но все еще тлеющие угли камина в зале…
Свет зажечь не решилась. Прокралась на кухню, нашарила на полке свечу и осторожно ее зажгла.
А на столе, чавкая тортиком, сидели два духа и удивленно на меня смотрели.
— Гм.
— Тоже за тортом? — Рёва. Понимающе.
От торта, кстати, мало что осталось. И куда в них столько влезает? Или это они еще вечером столько съели?
Анрел старательно краснел, отодвигая свой кусочек, перемазанный шоколадом до бровей. А на подоконнике сидел Гриф и насмешливо мне улыбался. И как я его сразу не заметила?
— Привет, — смущенно. Да-а, я теперь и смущаться умею.
— Ешь. Я свой кусок уже проглотил.
Я тут что, самая последняя?
Сажусь, пытаюсь отрезать часть. Иревиль возникает, что я жадничаю, и просит резать поменьше. И вообще я тяжелая, мне худеть надо.
— Это кость, — отрезая треть оставшегося куска.
— Какая 'кость'? Ты себя взвешивала? Мамонт!
— Да ладно тебе, — довольно вонзая зубы в торт, — осталось еще много.
— А на завтра?
— Завтра еще купим. Закажу в трактире.
— А-а… Фефа, можешь так не давиться, завтра еще будет.
Анрел закашлял.
— Ну Фефа!
— Ире… кх, кх виль! — сквозь слезы. — Я давно перестал есть!
— А чем подавился? Слюной? Бывает. Тоже на диете?
Пунцовый от стыда анрел отвернулся и расстроено посмотрел на меня. Я тут же сунула ему в руку часть своего куска. Он благодарно улыбнулся, откусывая и закатывая глазки.
— А мне?! — Иревиль уже стоял у моей тарелки, протягивая ручки и хмурясь.
Пришлось и ему дать. Три. Так как он переживал, что я жадничаю и он никому здесь не нужен.
— Забавные они у тебя, — усмехнулся Гриф.
