– Ладно.

Монстр осекся и во все глаза удивленно на меня посмотрел.

– То есть ты согласна?

Я кивнула, спрятала пистолет за пояс (все равно патроны кончились) и пошла в сторону лагеря.

– Ирлин, ты с ума сошла или как? – шипел Оська.

Я знаком показала ему молчать, а потом тихо шепнула, чтобы он слетал за Диком и Лисом, как раз караулившими данного маньяка на кладбище.

– Они могут не успеть, – резонно возразил Оська.

– А ты скажи Дику, что меня уже насилуют, – хитро улыбнулась я, слабо представляя себе, что это такое. Наверное, синоним слову «едят».

Оська ахнул, торжественно меня перекрестил и быстро улетел назад к кладбищу.

– А у тебя умная птичка, все поняла сразу, – одобрил бредущий позади зомби. – Ну так как, далеко нам еще идти?

– Нет, тут рядом костер и мои вещи. А что, вы куда-то торопитесь?

Мертвец промолчал, а мы уже как раз вышли к костру.

– Располагайтесь. Чай? Кофе?

– Тебя! – прорычал он, разрывая на груди рубашку. Я мрачно на него посмотрела, а потом достала дробовик из-под плаща. Мертвец сник.

– Так чай или кофе?

– Кофе.

– Держи.

В принципе он оказался неплохим парнем. Правда, пару раз пытался эротично стянуть штаны, но я поднимала дробовик, и штаны надевались обратно на семейные трусы в красный горох. Он рассказывал мне о жизни под землей, я ему – о полетах. Пили чай.

Через две минуты я поняла, что пора, и, соблазнительно улыбаясь, резко разорвала на своей груди рубаху. Маньяк поперхнулся чаем и сильно закашлялся, вытаращив на меня глаза. Я же поползла прямо к нему, распуская на ходу хвост и давая рассыпаться серебру волос по плечам. Маньяк не верил в собственное счастье.

– Ну же, обними меня, – прошептала я и протянула к нему руки, улавливая легкие шаги метрах в двадцати от нас.

Меня немедленно сгребли на руки и радостно заулыбались. Я тоже ему улыбнулась, а потом набрала в грудь побольше воздуха и ка-ак завизжу!

– А-а-а!!!

Дик стрелой вырвался из кустов, врезал сапогом все еще улыбающемуся маньяку по челюсти (челюсть улетела в кусты), вырвал меня из его рук и разрядил в него свой личный дробовик. Голова мгновенно отделилась от тела и улетела в кусты вслед за челюстью и даже умудрилась с ней соединиться, так что в дальнейшем мы могли наслаждаться очень красочной руганью обезвреженного маньяка.

– Ты как? – Глаза горят черной яростью, грудь вздымается, руки прижимают меня к нему, так что я могу только восхищенно стонать, радуясь, что наконец-то меня перестали игнорировать.

– Скажи что-нибудь! – ревет он.

– О-о-о!..

– Он что-нибудь тебе сделал? Ося сказал, что, когда он улетал, ты была в руках маньяка без сознания и одежды!

Н-да, Ося как всегда слегка преувеличил.

– Все хорошо, – улыбаюсь я и вытягиваю губы для поцелуя.

Дик долго и пристально на них смотрит, а потом почему-то краснеет и кладет меня на землю, после чего идет за головой маньяка. Я огорошенно за ним наблюдаю, чувствуя, что план завоевания сердца любимого где-то сильно треснул.

– Ну как? – Ося садится передо мной на землю и выжидательно смотрит на меня.

– Никак, – уныло сообщаю я, – не целует.

– Кошмар! Если он не поцелует тебя до завтрашнего вечера, зелье бабки перестанет действовать и ты снова перестанешь быть человеком!

Я уныло посмотрела на Дика, как раз запихивающего трофейную голову маньяка в мешок, чтобы позже предъявить ее нанимателю.

Дело в том, что мы с Оськой дня три назад зашли в деревню к одной знахарке, и она как-то совершенно неожиданно продала мне склянку с зельем, которое могло сделать меня человеком навсегда (правда, если захочу, временно смогу принять обличье ангела). Она сказала, что, выпив его и обретя поцелуй человека, влюбленного в меня, а также любимого мною, я завершу обряд. Но! Дик в последнее время бегал от меня, как от чумы, и я никак не могла заставить его поцеловать меня. А если еще учесть, что он не должен был ни о чем знать… мдя… А я ведь уже размечталась о свадьбе, а Оська – о наших детях, которых он лично воспитает по своему образу и подобию. Блин! Да что ж он такой тупой? Ладно, еще не вечер. Он меня еще поцелует или я его лично придушу!

Так. Вдох – выдох. Угу, я спокойна.