Дуглас разорвал обвинительную записку, которую только что напечатал. Встал и спустился на первый этаж, в комнату, которая служила местом отдыха для полицейских. Этой ночью в комиссариате было удивительно спокойно. Инспектор налил две чашки кофе, поднялся на четвертый этаж и постучал в дверь кабинета Малдена.
Детектив проворчал что-то в ответ, и Дуглас воспринял это как приглашение войти.
— Помощь нужна? — спросил он, заглядывая в кабинет.
— Неплохо бы… — недовольно ответил Малден.
Инспектор протянул коллеге чашку кофе и внимательно осмотрелся вокруг.
Полицейские любили иметь дело с отпечатками: «единственное доказательство, которое никогда не обманывает», как они обычно говорили. Прикрепленные кнопками к стене и увеличенные в размерах снимки отпечатков пальцев были похожи на большую топографическую карту: плавные линии, разветвления, хребты, островки. Отпечаток пальца у каждого индивидуален, линии формируются еще в тот период, когда человек пребывает в утробе матери. Это происходит на пятом месяце беременности. После этого рисунок линий больше не меняется до самой смерти человека.
В полицейской школе Дугласа учили, что у каждого пальца существует около ста пятидесяти отличительных черт. Чтобы определить, совпадают ли отпечатки, надо сравнить эти черты. При этом для идентификации личности достаточно совпадения лишь двенадцати.
— Ну что, за дело? — предложил молодой инспектор начальнику.
У Дугласа были зоркие глаза.
А у Малдена адское терпение.
Вместе они составляли хорошую команду.
Когда рассвело, Элиот решил принять душ. Надел чистую одежду и выехал из дома. Погода внезапно испортилась, пришлось включить фары и дворники. Небо, еще вчера такое светлое и ясное, сегодня было покрыто тучами. Утро обещало быть пасмурным и дождливым, как в период приближения зимы.
Доктор включил радио, чтобы послушать новости, но они оказались малооптимистичными: разрушительное землетрясение в Китае, военные репрессии в Аргентине, загрязнение моря разлившейся нефтью во Франции, кровавая резня в Южной Африке, а в Хьюстоне какой-то одержимый, забаррикадировавшись у себя дома, стрелял в толпу.
В этот период США переживали самый разгар президентских выборов: решалось, кто станет управлять — Картер или Форд.
Элиот переключил радиоприемник на другую станцию и, подъезжая к больнице, уже слушал битловскую «Let it be».[18]
Купер вошел в холл больницы, и тут же его окликнул охранник:
— Вам звонят, док!
Элиот взял протянутую ему трубку.
— Я закончил, — услышал он голос Малдена.
Врач глубоко вдохнул и спросил:
— И?..
— Отпечатки пальцев абсолютно идентичны твоим, сынок.
Несколько секунд Элиот молча переваривал информацию и лишь затем уточнил:
— Вы уверены в правильности результатов?
— На сто процентов. Нет сомнений!
Однако Элиот не сдавался.
— А какова вероятность, что у двух человек одинаковые отпечатки пальцев?
— Один к нескольким десяткам миллиардов. Даже у близнецов они разные.
Купер молчал, и Малден пояснил еще раз:
— Я не знаю, в чем заключается твоя проблема, Элиот, но на зажигалке отпечатки пальцев одного человека. И этот человек — ты.
7
Я заставляю смерть отступать, чтобы жить, страдать, ошибаться, рисковать, отдавать и терять.
Застекленный фасад позволял солнцу проникать в дом, освещая стены и играя солнечными зайчиками на паркете из калифорнийского орехового дерева.
Одетый в свитер и старые джинсы «Ливайз» Элиот спустился по металлической лестнице на кухню. Сегодня был выходной, и он собирался спокойно, не торопясь, позавтракать. Чистый — только из душа — и свежевыбритый, доктор чувствовал себя бодро и весело. Этим утром он не ощущал болезни, как будто призрак смерти удалился, испугавшись удивительных событий, которые произошли вчера ночью.
Элиот налил себе апельсинового сока и приготовил тарелку мюсли. День обещал быть хорошим, и Купер спустился в сад. Несколько картинок из вчерашнего путешествия все еще крутились у него в голове. Он не чувствовал себя в замешательстве после того, что произошло, а, скорее, пребывал в необычном возбуждении. Элиот понятия не имел, из чего сделаны волшебные пилюли, но они позволяли ему возвращаться в прошлое! Последнее путешествие разъяснило многое. По крайней мере Купер стал лучше понимать, каким образом происходит перемещение.
Во-первых, Элиот неизменно попадал ровно на тридцать лет назад, день в день. В первый раз он увидел текущую дату на световом табло аэропорта, во второй — заметил число на газете, брошенной на стол террасы.
Во-вторых, Элиот мог переносить с собой в прошлое предметы, поскольку при каждом путешествии на нем оставалась одежда. Он также мог переносить предметы из прошлого в будущее — доказательством служил платок, испачканный кровью.
Но зато было в этих путешествиях кое-что не очень приятное: доктор мог оставаться в прошлом всего двадцать минут. Достаточно лишь для того, чтобы перекинуться парочкой слов со своим двойником — не более того. Затем Купера начинали бить судороги, сигнализирующие о возвращении.
Однако пришло ли время делать логические выводы? В любом случае Элиот был уверен в одном: путешествовал он только во сне.
Вернувшись в дом, доктор сел перед компьютером. Он был врачом, но много ли знал о снах и сновидениях? По правде говоря, не очень. Элиот усердно учился в студенческие годы, но с тех пор многое забыл. Чтобы освежить память, он включил компьютер и в течение следующего часа изучал медицинскую онлайн-энциклопедию.[19]
Сон состоит из нескольких фаз, которые следуют, повторяясь, друг за другом.
Ага, об этом он помнил. Что еще?
Неглубокий сон соответствует фазам медленного сна, а глубокий — фазам активного сна.
Активный сон? Это уже близко…
Так называются фазы сна, во время которых мозг наиболее активен, в то время как тело полностью
