историками утверждение о том, что народное сопротивление развилось лишь как следствие «промахов» органов, находившихся в ведении Розенберга и Гиммлера.

Успешные боевые действия советских партизан вынудили фашистское Верховное командование уже летом 1941 г. предпринять изменения в запланированном соотношении сил между фронтом и тылом. Вначале оно использовало наиболее боеспособные части оккупационных войск для форсирования темпа наступления на отдельных участках фронта, однако вскоре было вынуждено привлекать для охраны тыловых областей наряду с собственно для этой цели определенными частями и другие контингенты войск. Уже в конце июля 1941 г. пришлось использовать для охраны тыловых областей, и в первую очередь в районе группы армий «Центр», части резерва главнокомандования и отдельные фронтовые дивизии (всего шесть дивизий). Одновременно проводилось более интенсивное использование для этих целей частей союзников фашистской Германии. Кроме того, число охранных дивизий было в феврале 1942 г. увеличено до двенадцати. Какие размеры приняло применение фронтовых войск в тыловых районах армий, видно на примере 11-й армии, которая в ноябре 1941 г. назначила до корпуса немецких и румынских войск для борьбы против действовавших в Крыму партизан.

Подобная ситуация облегчала в известной степени боевые действия советских войск и в первую очередь способствовала нарушению оккупационного режима и дезорганизации его аппарата подавления. Наглядным примером этому являются действия белорусского партизанского отряда № 277 летом и осенью 1941 г. Им было уничтожено 55 местных контрольных постов и полицейских опорных пунктов и отбито у немецких органов, занимавшихся разграблением, 200 т продовольствия, которое было распределено среди населения. В литературе относительно партизанской войны в СССР приводится большое количество подобных примеров.

Если действия партизан явились причиной неуверенности и замешательства среди оккупационных органов и их местных пособников, то одновременно в период, когда успехи фашистских войск вызвали у некоторых советских граждан чувство временного уныния, они укрепляли политико-моральное состояние и волю населения к сопротивлению. М.И. Калинин, давший 17 марта 1942 г. основополагающую оценку боевым действиям советских партизан, охарактеризовал их как значительнее достижение на данном этапе[97]. Одновременно участники партизанского движения и движения Сопротивления проводили под руководством партийных и комсомольских комитетов уже в первые месяцы войны значительную политическую разъяснительную работу, в ходе которой они разоблачали лживую пропаганду оккупационных органов, распространяли сведения об их преступлениях и призывали население к активному сопротивлению.

Партизанское движение уже в 1941 г. составляло основную силу народного сопротивления против оккупационного режима. В полном взаимодействии с ним развертывались и другие формы массового сопротивления. Во многих городах, на предприятиях и в сельской местности возникали подпольные группы, которые начинали борьбу против оккупантов. Так, в первые месяцы оккупации в Минске образовались группы сопротивления на предприятиях, среди представителей интеллигенции и других слоев населения. Эти группы успешно организовывали пропагандистскую работу, диверсионную деятельность и поддерживали партизан в Минской области при формировании новых отрядов, а также в снабжении их оружием, медикаментами и одеждой. Подобное происходило и во многих других местах. На предприятиях рабочие искусно саботировали меры по возобновлению производственного процесса. Несмотря на то что они работали под строгим контролем, им удавалось разрушать или прятать важные детали машин, медленной и плохой работой срывать восстановление выведенных из строя предприятий и агрегатов. Особое значение имела подрывная деятельность трудящихся, занятых на железных дорогах. Вместе с действиями партизан им удалось уже осенью 1941 г. в некоторых местах весьма ощутимо нарушить немецкую транспортную систему. Так, в начале октября взрывами на железных дорогах была задержана переброска испанской «Голубой дивизии» и 227-й пехотной дивизии в распоряжение группы армий «Север», предназначавшихся для усиления второго наступления в середине октября с целью полного окружения Ленинграда[98]. Успешные усилия предпринимали группы сопротивления также и по проникновению в образованные оккупантами местные органы администрации. Так, среди 400 бойцов, руководимых подпольным горкомом г. Ровно, насчитывалось большое количество лиц, работавших в учреждениях Ставки Коха.

В сельских местностях также развернулось движение сопротивления фашистскому оккупационному режиму, руководимое партийными комитетами и партизанскими отрядами. Несмотря на то что оккупационные власти за любую поддержку партизан карали смертной казнью, советские крестьяне снабжали партизанские отряды продовольствием и передавали им важную информацию. Главным средством борьбы крестьянского населения стал саботаж поставок сельскохозяйственных продуктов для вермахта и вывоза их в Германию. Несмотря на строжайшие принудительные меры и проведенную собственно военными органами по директиве ОКХ зимой 1941/42 г. четырехнедельную кампанию по обмолоту, до весны 1942 г. удалось собрать не более половины первоначально предусмотренного минимума зерна — 5 млн т[99].

Сами по себе сложные условия движения Сопротивления и особые трудности начальной фазы войны, первоначальное отсутствие общего оперативного руководства, недостаточность линий связи, а также большие потери в борьбе против оккупационного режима чрезвычайно усложняли получение точных сведений относительно численности советского движения Сопротивления в первые месяцы войны. Однако уже на основании имевшихся неполных данных была получена четкая картина массового характера этого движения. По этим данным, осенью 1941 г. в Белоруссии, части Украины, Прибалтийских советских республиках, а также в Смоленской, Орловской, Брянской областях и в окрестностях Ленинграда и Москвы существовало более 2200 партизанских отрядов, насчитывавших свыше 75 тыс. человек[100]. К этому следует еще добавить десятки тысяч членов групп сопротивления в городах, деревнях, и на предприятиях, помощников партизан и связных. Не требуется никаких иных доказательств того, что подобная массовая армия на занятой противником территории была создана не средствами принуждения и не смогла бы существовать и бороться без поддержки самых широких слоев населения.

Факт, свидетельствующий о том, что советское население с первого дня фашистского нападения оказывало решительное сопротивление агрессорам и их оккупационному режиму, несовместим с карикатурным изображением социализма идеологами империализма, он развенчивает основной тезис, служивший для маскировки их агрессивных планов против социалистических стран, — «освободительную миссию» империализма. Поэтому они неустанно и до сегодняшнего дня распространяют сфабрикованную фашистской пропагандой легенду о том, что немецкие войска при их вступлении в Советский Союз были встречены населением как «освободители». В этом черном деле были замешаны не только бывшие военные и гражданские «восточные эксперты» Гитлера, но также и немало буржуазных фальсификаторов истории.

Однако историческая правда не допускает двояких толкований. Советское население дало отпор фашистским оккупантам с самого начала с такой силой и решительностью, какой еще не наблюдалось ни в одной другой стране, подвергшейся нападению германского империализма. Уже в первые недели и месяцы оккупации оно создало необходимые условия для успешной борьбы против режима угнетения.

Ближайшая экономическая цель агрессии фашистского германского империализма по отношению к СССР состояла в жесточайшей эксплуатации советской экономики и населения для целей дальнейшего ведения Германией войны. Одновременно принимались меры по обеспечению окончательного освоения этого громадного потенциала и его вовлечения в фашистский «новый порядок» в соответствии с классовыми целями господствующих кругов Германии. Для осуществления этих целей возникла многоступенчатая государственно-монополистическая система ограбления, в которой господствующие группировки германского финансового капитала обеспечивали себе различными путями руководящее влияние.

Стоявшему во главе этой системы штабу экономического руководства «Восток», директивы которого касались всех областей деятельности аппарата разграбления, в качестве центрального исполнительного