Верховное командование вермахта отдало в конце июля 1941 г. распоряжение уничтожить его во всех служебных инстанциях вплоть до штабов корпусов, не отменяя при этом его действия[69]. Это свидетельствует о том, что руководящие военные органы ясно отдавали себе отчет относительно преступного содержания данных приказов.
Защитники германского милитаризма в данном случае ссылаются зачастую на так называемое дисциплинарное распоряжение Браухича, которое якобы ограничивало действие «приказа о комиссарах» и «приказа о судопроизводстве». Что касается «приказа о комиссарах», то это утверждение совершенно фальшиво, так как распоряжение Браухича четко выделяло его применение по «отношению к носителям политической власти». Что касается содержания «приказа о судопроизводстве», направленного против советского гражданского населения, то пояснения касались в основном того, что при «незначительных преступлениях» допускались также «приказные меры», такие, как связывание, принудительные работы, голод. Главной причиной, вызвавшей появление распоряжения Браухича, была боязнь, что войска могут при доверенных им акциях по осуществлению убийств и террора уйти из-под контроля и оказаться непригодными для выполнения главной задачи — «борьбы с вооруженными силами противника»[70]. Существенное различие между «приказом о судопроизводстве» и «дисциплинарным распоряжением» можно коротко охарактеризовать следующим образом: если первый требовал произвольных жестоких мер по отношению к советскому гражданскому населению, то последнее подчеркивало, что это должно происходить по приказу военного начальника.
В качестве следствия из этой позиции вытекает, что руководящие органы вермахта активно принимали участие как в подготовке массовых убийств, так и в последующем их проведении, которые осуществлялись во временно занятых советских областях специальными карательными органами Гиммлера — опергруппами СС.
Уже при нападении на Польшу сотрудничество между опергруппами Гиммлера и вермахтом было регламентировано главнокомандующим сухопутными войсками. Военнослужащие вермахта принимали участие в преступлениях против польского населения вместе с командами СД.
При подготовке нападения на СССР проводилось долгосрочное и крупномасштабное планирование этого сотрудничества. Первое урегулирование между Верховным командованием сухопутных войск и Гиммлером содержалось в инструкции о спецобластях в приложении к директиве № 21. Хотя в ней и выделялась личная ответственность рейхсфюрера СС при решении доверенных ему в оперативной области «специальных задач по подготовке политической администрации», одновременно все же определялось, что все детали отношений между Верховным командованием сухопутных войск и службой Гиммлера подлежали непосредственному урегулированию[71]. 26 марта 1941 г. Генеральный штаб сухопутных войск предложил проект приказа для урегулирования сотрудничества между органами полиции службы безопасности, а также СД и сухопутными войсками в оперативной области, который обсуждался между представителями Верховного командования сухопутных войск и имперским главным управлением службы безопасности. В обсуждении проекта принимали участие со стороны Верховного командования сухопутных войск начальник тыла генерал Вагнер, генерал для специальных поручений Е. Мюллер, со стороны главного управления службы безопасности — Гейдрих, а также Олендорф, Альбрехт и Шелленберг[72]. Весьма вероятно, что с самого начала существовало принципиальное соглашение, так как подписанный 28 апреля 1941 г. фон Браухичем основополагающий приказ «Упорядочение применения полиции службы безопасности и СД в рамках сухопутных войск» по содержанию не отличался от проекта, предложенного 26 марта.
Этот приказ, который предусматривал применение команд СД в тыловых районах армий и прифронтовых районах, подчеркивал совместную ответственность служб СД и сухопутных войск в запланированных мерах по уничтожению. Для этих целей в каждой армии и прифронтовом районе назначался уполномоченный начальника полиции службы безопасности и СД. В целях налаживания сотрудничества было установлено: «Уполномоченный обязан своевременно доводить до сведения командующего армией полученные им от начальника полиции службы безопасности и СД директивы. Командующий имеет право отдавать уполномоченному указания, которые необходимы для предотвращения всего, что может помешать проведению операций, они имеют первоочередность перед другими указаниями». Далее говорилось: «…начальник контрразведки должен согласовывать задачи спецкоманд с военной контрразведкой, деятельностью тайной полевой полиции и другими органами, привлекавшимися к проведению операций». Приказ был довольно ясным и относительно задач команд СД. Наряду с задачами разведки и борьбы с враждебными по отношению к государству и империи настроениями он подчеркивал: «Спецкоманды имеют право проводить в рамках своих задач и на свою ответственность карательные меры против гражданского населения. При этом они обязаны тесно сотрудничать с контрразведкой»[73].
Сотрудничество между вермахтом и СД, выявившееся уже при планировании войны, не может быть полностью игнорировано и буржуазными историками. Так, английский историк Г. Рейтлинжер, который всегда стремился низвести роль вермахта в массовых убийствах советских людей оперативными группами СД до «удивительной пассивности» и «равнодушия», вынужден был сделать по поводу приказа Браухича от 28 апреля хотя и робкое, но признание, что вермахт, кажется, имел значительно больше власти над полицейскими частями Гейдриха, чем об этом свидетельствуют высказывания, сделанные во время Нюрнбергского процесса над главными фашистскими преступниками.
Буржуазный историк Г.А. Якобсен говорит о далеко идущих «признаниях» начальника тыла, который, «возможно», думал, что деятельность спецкоманд может «быть проконтролирована» в оперативном районе. С учетом изданных военными органами управления приказов об убийствах и терроре и последующей совместной практики военных властей и органов Гиммлера по массовой ликвидации советских граждан подобную позицию следует рассматривать как сознательно вводящую в заблуждение.
Военное руководство не остановилось, между прочим, только на письменных указаниях. В начале июня 1941 г. все офицеры разведки и контрразведки от дивизии и выше были созваны для инструктажа в Берлин, где им подробно было разъяснено в присутствии Вагнера, Канариса, Гейдриха и Шелленберга содержание соглашений между вермахтом и органами Гиммлера. Примерно через неделю, 11 июня 1941 г., генерал Е. Мюллер по поручению фон Браухича провел инструктаж офицеров разведки и контрразведки и военных судей армий относительно общего комплекта приказов о терроре и уничтожении. Его разъяснения нашли свое завершение в требовании, что законность и право в ходе будущих боевых действий должны уступить место «военной необходимости». Носители враждебной точки зрения должны подвергаться не «консервации», а «уничтожению». Тем самым еще раз четко подчеркивалась классовая целенаправленность приказов о терроре и убийствах.
Господствующие круги Германии рассматривали военную агрессию, террор и политику уничтожения как главное средство для достижения своих антисоветских целей. Одновременно они подготавливали систему мер для идеологического разложения советского населения, которая распространялась от разработки соответствующих направлений организованного обмана через подготовку специальных военных и гражданских органов пропаганды до предоставления технических средств — передвижных радиостанций, типографий и др.
Носителем данной системы одно время было министерство пропаганды, в особенности его «восточное отделение» под руководством д-ра Тауберга, которому позже был подчинен также и штаб «Винета», занимавшееся подготовкой радиопередач, фильмов и граммофонных пластинок для подрывной работы среди населения оккупированных советских областей. Наряду с этим служба Розенберга, ставшая впоследствии имперским министерством по оккупированным восточным областям, также имела собственный отдел пропаганды. Особую роль в рамках этой системы имел отдел пропаганды вермахта при Верховном командовании. Он не только поставлял основную часть сил и средств для данной области антисоветской деятельности, но и располагал также вследствие своих полномочий военного органа в прифронтовой полосе, и в особенности используя предоставленные ему права цензуры, фактически ключевыми позициями в данной системе.
Деятельность отдела пропаганды вермахта была тесно скоординирована с министерством Геббельса и отделом пропаганды Розенберга. В последнем отделе офицеры пропаганды вермахта занимали ведущие позиции[74]. Министерство иностранных дел также оказывало влияние на так называемую «восточную пропаганду». Здесь следует отметить, что бывший федеральный канцлер ФРГ
