Марьяновским, а если такой доверенности нет, то по основаниям пункта 4 статьи 222 просим суд оставить данное исковое заявление без рассмотрения».

Однако суд отклонил мое ходатайство, приняв во внимание доводы СЕИИВ и представителя О.Марьяновской о том, что они имеют право защищать честь покойного М.Ф. Марьяновского.

Тем самым, они заставили меня продолжить дальнейшее расследование «подвига» Марьяновского.

Судом был сделан запрос, назначался ли Марьяновский командовать батальоном в боях 24–28 июля 1944 года, и был получен ответ из Подольского архива, но этот ответ столь лаконичен, что из него невозможно сделать никаких определенных выводов, хотя нам этот ответ очень важен тем, что он сделан по запросу суда, и что это по запросу суда работники архива не нашли в документах бригады запрошенных сведений.

После получения этого ответа, я обратился в Подольский архив как историк с просьбой предоставить мне данные по боям 23-й гв. танковой бригады 27–28 июня 1944 года вместе со сведениями об офицерах, отличившихся в этом бою. Получил эти данные, а из них выяснилось такое, о чем было сложно подозревать даже мне — историку, занимающемуся историей войны. Итак.

Капитан Марьяновский М.Ф. прибыл в 23-ю гв. танковую Ельнинскую бригаду как политрук, но должности политруков в бригаде были заняты, в частности, в первом танковом батальоне политруком был майор Четвериков. Поэтому капитан Марьяновский был назначен заместителем командира первого танкового батальона по строевой части. То есть, Марьяновский отвечал в батальоне за учет личного состава батальона и его дисциплину. Его участие в бою не предусматривалось должностью, и танка для участия в бою он не имел.

Когда я еще в прошлом году получил текст представления Марьяновского к званию Героя и увидел, что текст написан и подписан командиром первого танкового батальона майором Дзоценидзе, то, исходя из логики, решил, что Дзоценидзе это вновь назначенный комбат, взамен прежнего, убитого или раненного. Но из документов, полученных из архива, следовало, что гвардии майор Дзоценидзе Михаил Спиридонович служил в 23-й гв. танковой бригаде с 21 августа 1943 года по июнь 1944 года и был бессменным командиром ее первого танкового батальона, то есть, это он командовал батальоном в том бою, за командование батальоном в котором звание Героя получил Марьяновский.

Это сразу же зародило подозрение, что наградной лист, представлявший Марьяновского к званию Героя Советского Союза, является фиктивным.

Действительно, дальнейший анализ документов привел к выводу, что представление Марьяновского к званию Героя является фиктивным как по форме — майор Дзоценидзе его не писал и не подписывал, так и по сути — никто не совершил того подвига, который описан в представлении. Более того, косвенные доказательства дают понять, что Марьяновского в это время вообще не было на фронте, и он не то что не участвовал в этих боях, но и не видел их, а знает об этих боях только по чьим-то рассказам.

1. Формальные доказательства этих выводов таковы.

а) Если мы посмотрим на наградной лист, который являлся единственным документом, согласно которому Марьяновского включили в тот список Героев Советского Союза, которым было присвоено это звание общим Указом Верховного Совета СССР от 24.03.1945 г., то увидим, что из восьми подписей, стоящих на наградном листе Марьяновского, заверена печатью только подпись командующего бронетанковыми и механизированными войсками фронта генерал-майора М. Пиробокова (эпизод 1). Ни подпись командира первого отдельного танкового батальона, ни подпись командира бригады, ни подпись командующего бронетанковыми войсками 49-й армии, ни подписи командующего этой армии и члена военного совета, ни подписи командующего 2-м Белорусским фронтом и члена Военного совета этого фронта, печатями не заверены.

Во время войны звание Героя присваивалось порою за 4–5 дней и при такой скорости можно было бы объяснить 1–2 незаверенные подписи в наградном листе или плохо поставленные печати. Но в случае с Марьяновским, от первой подписи на наградном листе до указа прошло почти девять месяцев, поэтому невозможно объяснить спешкой то, что 7 адъютантов из 8 не нашли времени поставить обязательную в таком случае печать на подпись своего начальника на документе, прошедшем через их руки. А это дает основание полагать, что либо все незаверенные печатью подписи, либо часть из них могут быть подделаны.

б) Таких косвенных признаков фиктивности этого наградного листа не один. Текст его таков:

«Выполняя поставленную командованием боевую задачу, тов. МАРЬЯНОВСКИЙ, командуя танковым батальоном, умелым обходным маневром вышел на шоссейную дорогу Могилев — Минск и отрезал пути отхода противника из Могилева. На своем танке тов. МАРЬЯНОВСКИЙ врезался в большую автоколонну противника, идущую из Могилева в Минск, и на протяжении 3 километров огнем и гусеницами танка разбил до 60 автомашин, 4 бронетранспортера, 5 орудий и уничтожил более 50 солдат и офицеров противника. Остальные танки последовали примеру своего командира.

Танкисты, перерезав шоссе, продвинулись до совхоза Казимирово. Противник пытался любой ценой отбросить наши части от шоссе и обеспечить себе выход на Минск. Тов. МАРЬЯНОВСКИЙ, несмотря на ранение, остался в строю, продолжая командовать танками — отражая многочисленные контратаки немцев, поддержанные танками.

Все контратаки противника были отражены. За время с 24 по 30 июня 1944 г. батальон под командованием т. МАРЬЯНОВСКОГО провел шесть боев, прошел в наступлении от реки Проня до реки Друть и форсировал ее. Всего за время этих боев батальоном нанесены противнику следующие потери: уничтожено и захвачено танков и самоходных орудий, автомашин более 1000, орудий разного калибра — 14, пулеметов 72. Противник оставил на поле боя свыше 1600 трупов своих солдат и офицеров. Лично сам из пистолета уничтожил 7 немцев».

Командир 1 ОТБ майор М.С. Дзоценидзе, несмотря на свою молодость, окончил полный курс Саратовского танкового училища, и к тому времени непрерывно воевал на фронте чуть ли не 3 года. Майор Дзоценидзе был самым боевым офицером бригады: он не только имел больше наград, чем кто-либо в бригаде, но и первый свой орден получил раньше, чем кто-либо из командного состава бригады. Причем, получил в июне 1942 года, когда награждали очень скупо, и получил сразу высший орден страны — орден Ленина, а такого ордена ни у кого в бригаде больше не было.

Гвардии майор Дзоценидзе был очень опытный танкист, и он не мог написать в наградном листе столько глупостей, малограмотных с военной точки зрения. Дело даже не в 7 немцах, якобы, лично убитых сидевшим в танке Марьяновским из пистолета.

Танкист не мог описать суть подвига Марьяновского так, как она описана в наградном листе (эпизод 2): «…командуя танковым батальоном… т. Марьяновский врезался в большую автоколонну противника, идущую из Могилева в Минск и на протяжении 3 километров огнем и гусеницами танка разбил… Остальные танки последовали примеру своего командира…»

Такой подвиг возможен только в кино, и только для одного танкового экипажа. А командир батальона в любом бою обязан построить батальон так, чтобы все его 20 танков имели возможность вести огонь по врагу, имели цели для ведения этого огня и были наименее уязвимы для ответного огня противника. Для командира батальона поступать иначе — преступно.

А в приписываемом Марьяновскому подвиге, он ведет все танки батальона по дороге за собой! Но при таком построении ни один из них не мог бы стрелять по немцам из-за своих идущих перед ним танков, кроме этого, они все подвергались опасности быть уничтоженными уцелевшими солдатами противника, прячущимися за автомашинами, или единственной пушкой, стреляющей вдоль дороги. Ведь объезжая подбитый танк или автомобиль, танки подставляли бы этой пушке свои слабо защищенные борта. Подвиг, выдуманный Марьяновскому, является гибельным для своего батальона, и задача любого командира — не поставить вверенные ему войска в то положение, которые записано в подвиг Марьяновскому.

в) Еще. Посмотрите, к примеру, «Отчет о боевых действиях 23 отдельной гвардейской танковой Ельнинской бригады за период боевых действий с 23 июня по 15 июля», датированный 19 июля. В нем на странице 5 (эпизод 3) перечислены все танковые экипажи, отличившиеся в бою 27–28 июня. Это экипажи гвардии лейтенантов: Вербенко, Данчука, Долганова, Худякова и Наконечного. И все. О Долганове известно, что он посмертно награжден орденом Отечественной войны — всего вторым по старшинству военным