— И правда запамятовала, — призналась Александра. Она нашла сковородку, почистила ее и вернула Ульяне. — Ты уж не сердись.
Ульяна присела на лавку.
— Значит, на переучку собралась? — помолчав, спросила она. — Мало тебе науки с этими свиньями было.
— А чего ж хорошему не поучиться? Поехали бы вместе в совхоз-то.
— Нет уж, уволь. Приболела. Неможется мне.
— Что с тобой?
— Доконали меня эти поросята. Да и ты через них белого света невзвидишь.
— А может, у нас теперь все по-иному пойдет.
— Ну-ну, старайся, — ухмыльнулась Ульяна, — коль в начальство вылезла. Замаливай свои грешки...
Александра нахмурилась:
— Я свои грехи не скрываю. Да вроде и распутались они. Добрым людям спасибо. Никитке твоему тоже.
— Хоть Никитку вспомнила. Запуталась ты в своих делах, а мальчишке через тебя чуть голову не пробили. — Поджав губы, Ульяна поднялась. — А насчет поросят попомни — не за ту жилу держишься. Опять с разбитым корытом останешься. И еще не забудь — братец-то твой рядышком. А он от тебя не отстанет, втянет в свои проделки.
— Ну нет! — вспыхнула Александра. — Разошлись наши дорожки, больше не перекрестятся...
Ульяна вышла.
Гошка выбежал за ней следом и догнал за углом.
— Вы зачем мамку сбиваете? Зачем в сторону тянете? — забормотал он. — Она по-хорошему работать хочет.
— Чего-о? — удивленно протянула Ульяна. — Ах ты, шиш-небылица, еще во взрослые дела лезешь!
Гошка растерянно переминался с ноги на ногу. Зачем только Ульяна завела с матерью такой разговор? А что, если мать передумает и никуда сегодня не поедет?
Гошка поглядел вдоль улицы. Почему не видно Стеши? Может быть, сбегать к ней и поторопить, чтобы она не задерживалась со сборами в совхоз?
Наконец со стороны конюшни показалась подвода. В телеге сидела Стеша, правил дед Афанасий. Вскоре подвода остановилась у избы Шараповых, и Стеша спросила Гошку, готова ли мать.
— Да-да, она сейчас выйдет, — кивнул Гошка.
Он бросился в избу и сказал матери, что за ней приехала подвода и ей пора ехать.
Мать встревожилась. А кто же останется дома за хозяина? Разве Гошке управиться с Клавой и Мишкой, с коровой и курами? Надо, пожалуй, позвать на помощь бабку Евфросинью. Но Гошка наотрез отказался:
— Поезжай. Все сделаю. Накормлю всех и напою. Да ты, мамка, скорее! Там тебя ждут.
Наконец Александра собралась и, надавав Гошке с десяток наказов, уехала.
БРЕВНА НА РЕКЕ
Отгремел ледоход, угловатые льдины ушли вниз по течению, и вешние воды наполнили реку Чернушку. Она вздулась, потемнела, вышла из берегов, затопила прибрежные кусты и деревья.
После занятий Гошка с ребятами решили посмотреть на разлившуюся Чернушку.
Сразу же от школы они свернули с шоссейки и, шлепая по мокрому лугу, стали пробираться к берегу реки.
Борька Покатилов плелся позади всех.
«И зачем они только в грязь полезли? — недовольно думал он. — Экая невидаль — река разлилась!»
Он даже хотел повернуть к дому, но после того, что произошло вчера, было неудобно оставлять ребят.
А произошло вот что.
Вчера после занятий он собрал свое звено, чтобы поговорить о подготовке к весне, но разговор неожиданно пошел совсем о другом. Елька с Таней рассказали ребятам о расквашенном Никиткином носе, об Александре Шараповой, о Гошке.
— А Борька у нас осторожненький, — сказала Таня. — Как чуть заваруха какая, так он в сторону отходит, ни во что не вмешивается: как бы чего не вышло.
Потом ребята заговорили о том, что Борька уж слишком доверяет Митяю Кузяеву, мало знает других ребят и легко отворачивается от товарищей. Кто-то даже предложил выбрать вместо Борьки нового вожатого звена, но тому объяснили, что выборы обычно бывают осенью, в начале учебного года, и придется ребятам пока потерпеть.
Борька пыхтел, краснел, пытался объяснить, что в делах взрослых не так-то легко разобраться, и давал обещание, что с ним этого больше не случится.
Борька остался вожатым, но на душе у него было неспокойно. Сейчас, догнав Гошку, он потянул его за рукав.
— Слышь... ты не сердись. Я ж не знал, что Митька так набрехал на тебя.
— Ладно об этом, — отмахнулся Гошка. — Поговорили вчера, и хватит.
— А давай опять вместе будем. Мы теперь Митяю руки-то укоротим.
Вглядываясь в реку, Гошка ничего не ответил.
Вода в Чернушке была мутная, вся в воронках и водоворотах, текла быстро и неспокойно. Вниз по течению плыли щепки, сено, поленья дров, вырванные из земли деревья, кусты, разбитые ящики, половинка ворот от сарая, чья-то телега без колес с поднятыми вверх оглоблями.
— Вот это Чернушка! — вскрикнул Никитка. — Где что плохо лежит — все подобрала.
— Мальчишки, смотрите! Бревна плывут! — закричала вдруг Таня.
Все подбежали вплотную к воде.
Из-за поворота на середину реки быстрым течением выносило белые, прямые, ошкуренные бревна. Видно, их смыло где-нибудь с берега. Они плыли друг за другом, как журавли в небе.
— А бревна-то какие! Ровные, как карандашики! — с восхищением оценил Гошка. — Интересно, откуда они?
— Это не нашего колхоза, — заметил Борька. — У нас все бревна на коровники израсходованы.
— Ну и что? — Гошка с досадой посмотрел на Борьку. — Если не наши, значит, пусть себе и плывут? А может, они из совхоза или из колхоза «Вторая пятилетка»?
— Может, они для стройки были приготовлены, — заметила Таня. — На клуб или на новую школу.
— А я разве что говорю? — смущенно отозвался Борька.
Ребята не сводили глаз с бревен. Каждый из них на миг представил себе, как рабочие совхоза или колхозники где-нибудь в верховьях Чернушки пилили могучие сосны и ели, очищали их от сучьев, ошкуривали, сушили на солнце. И вдруг эта озорная река...
Гошка беспокойно прошел по берегу, зачем-то швырнул в воду палку, потом обернулся к ребятам:
— Мы кто? Пионеры или нет?
— Ну что? — спросил Никитка.
Борька уже догадывался, к чему клонит Гошка — сейчас он предложит выловить бревна. И хотя эта затея показалась Борьке несбыточной, но он уже не мог отмолчаться и решительно заявил:
— Надо задержать бревна, вот что!
— Верно, надо, — согласился Гошка, с удивлением покосившись на вожатого звена.
