этот Хираку Макимура решил выжать из меня всё до последней капли.

— Спасибо. Я тебя не разочарую. В следующий раз еще лучше сделаю. Ты не пожалеешь! You can rely on me.[67] Как насчет послезавтра? Послезавтра вечером я свободна, развлеку тебя как следует.

— Хорошо, послезавтра, — сказал я. И протянул ей десятидолларовую бумажку — мол, это тебе на такси.

— Спасибо… Ну, еще увидимся. Бай-бай, — попрощалась она, отперла дверь и ушла.

Пока Юки не пришла завтракать, я вымыл стаканы, прибрал в комнате, прополоскал пепельницы, сменил простыни на кровати и выкинул в мусор розовую ленточку. Замел все следы, какие только мог. Однако не успела Юки войти, как тут же нахмурилась. Что-то в комнате явно ей не понравилось. Она чувствовала это что-то. И заподозрила неладное. Я сделал вид, что ничего не замечаю, и, насвистывая под нос какую-то мелодию, принялся собирать на стол. Сварил кофе, поджарил тосты, почистил фрукты. Накрыл на стол. Юки все это время подозрительным взглядом ощупывала все вокруг, прихлебывая холодное молоко и жуя неподжаренный хлеб. Я пробовал заговорить с ней, но не добился в ответ ни звука. Плохи дела, подумал я. Угрюмая серьезность заполнила комнату.

Завтрак прошел напряженно. Наконец Юки положила локти на стол и посмотрела мне прямо в глаза. До крайности пристально.

— Слушай. Сегодня ночью сюда приходила женщина, верно? — спросила она.

— А ты догадлива, — ответил я как ни в чем не бывало.

— Ты где ее взял? Еще там, на пляже подцепил и пригласил, да?

— Ну вот еще! За кого ты меня принимаешь? Сама пришла.

— Ладно врать-то! Так не бывает.

— Это не ложь. Я тебе вообще никогда не вру. Серьезно, сама взяла и пришла, — сказал я. И затем рассказал ей, как все было на самом деле. Что Хираку Макимура купил для меня женщину. Что она заявилась неожиданно — свалилась, как снег на голову. Видимо, Хираку Макимура надеялся, что если утолит таким образом мой сексуальный инстинкт, его дочь останется в неприкосновенности.

— Всё. Не могу больше. — Юки глубоко вздохнула и закрыла глаза. — Почему, почему он вечно всех подозревает в каких-то гадостях? Почему не может подумать о человеке хорошо? Ничего большого и важного никогда не поймет — зато всяким мусором постоянно голова забита! Мама у меня, конечно, не подарочек — но у папы тоже по-своему с головой не в порядке. Где-то в другом месте. Вечно сделает что- нибудь, не разобравшись, и все испортит…

— Да уж. Не разобравшись — это еще мягко сказано, — сказал я.

— Ну, а ты — зачем впускал? Ты же сам пригласил ее в комнату, разве нет?

— Пригласил. Надо же было у нее выяснить, что, вообще говоря, происходит.

— И ты хочешь сказать, что вы никакими… глупостями с ней не занимались?

— Все оказалось не так просто.

— Можно подумать! — воскликнула она и замолчала, не найдя подходящего выражения. Щеки ее слегка порозовели.

— И тем не менее. Долго объяснять — но, в общем, я не смог отказаться как следует, — сказал я.

Юки снова закрыла глаза и подперла щеки ладонями.

— Невероятно, — почти прошептала она. — Просто не верится: ты — и вдруг занимаешься такими вещами!..

— Ну, я, конечно, сперва отказаться хотел, — сказал я откровенно. — Да пока отказывался — стало вдруг все равно. Расхотелось взвешивать все эти “за” и “против”. Я вовсе не собираюсь перед тобой оправдываться, но… Твои родители действительно очень сильные люди. Мать по-своему, отец — по-своему, но оба сильно воздействуют на тех, кто их окружает. Это можно признавать или оспаривать — но, тем не менее, у них есть некий стиль. Уважать я его не уважаю, но игнорировать тоже не могу. То есть, я подумал, что если от этого твоему отцу станет легче, то и ладно. Тем более, что и девушка была очень даже ничего себе…

— Какая гадость! — сказала Юки ледяным тоном. — Папа купил тебе женщину. Ты что, не понимаешь? Так же нельзя! Это неправильно, стыдно! Или я не права?

Она, черт возьми, была права.

— Да, ты права, — сказал я.

— Ужасно, ужасно стыдно… — повторила Юки.

— И не говори, — признал я.

После завтрака мы взяли доски и вышли на пляж. Снова перед отелем “Шератон” заплыли подальше в море и до самого обеда седлали волну. Только на этот раз Юки не произносила ни слова. Не заговаривала сама и не отвечала на вопросы. Только кивала или качала головой, когда нужно, и все.

Поплыли назад, пообедаем, сказал я ей наконец. Она кивнула. Может, дома чего-нибудь приготовим, спросил я. Она покачала головой. Ну, давай купим что-нибудь и съедим прямо на улице, предложил я. Она снова кивнула. Мы купили с ней по хот-догу и уселись на лужайке Форта Дерасси. Я пил пиво, она — кока- колу. Она по-прежнему не говорила ни слова. Промолчав уже, в общем, часа три подряд.

— В следующий раз откажусь, — пообещал я ей.

Она сняла темные очки и посмотрела на меня так, как разглядывают хмурое небо, выискивая просветы меж облаками. Добрые полминуты смотрела на меня и не двигалась. Наконец подняла загорелую ладонь и очень элегантным жестом убрала волосы со лба.

— В следующий раз? — переспросила она изумленно. — Что еще за следующий раз?

Я объяснил ей, что Хираку Макимура заплатил этой женщине за три визита. И что второй визит назначен на послезавтра. Она заколошматила кулачком по земле.

— Просто невероятно! Какая дурацкая чушь…

— Я, конечно, никого не выгораживаю, но… Твой отец по-своему волнуется за тебя, — сказал я. — Ну, то есть, ты женщина, я мужчина. Понимаешь, о чем я?

— Ужасно дурацкая чушь!.. — повторила Юки со слезами в голосе. Потом она встала, ушла к себе и не показывалась до самого вечера.

После обеда я немного вздремнул и еще немного позагорал на веранде, листая “Плэйбой”, что купил в супермаркете по соседству. В пятом часу небо начало хмуриться, покрылось плотными тучами — и после пяти разродилось фундаментальным тропическим шквалом. Сверху лило так, что, казалось, продлись это безумие еще пару часов — весь остров смоет и унесет куда-нибудь к Южному полюсу. Впервые в жизни я наблюдал настолько безумный ливень. Уже в каких-то пяти метрах я не мог различить ни предметов, ни их очертаний. Пальмы на пляже раскачивались, как полоумные, и шлепали широченными листьями, точно мокрая курица крыльями. Асфальтовая дорога вдруг превратилась в реку. Несколько сёрферов пробежали у меня под окном, прикрывая головы досками вместо зонтов. И тут началась гроза. Где-то за “Алоха-Тауэр” над самым морем мелькнул сполох молнии — и воздух сотрясся от грохота, будто реактивный самолет перешел звуковой барьер. Я закрыл окно, пошел на кухню и начал варить себе кофе, прикидывая, что бы приготовить на ужин.

После второго раската в кухне возникла Юки. Прокравшись тихонько, она прислонилась к стене в углу и уставилась на меня. Я пытался ей улыбнуться, но она только буравила меня взглядом. На ее лице не отражалось ничего. Я налил себе кофе, с чашкой в руке перешел в гостиную и сел на диван. Юки присела рядом. Выглядела она неважно. Наверное, боится грозы. Почему, интересно, все девчонки боятся грозы и пауков? Если подумать, гроза — это всего лишь разряды электричества в атмосфере. А пауки, за исключением каких-то особых пород — совершенно безвредные насекомые… Снова полыхнула голубоватая молния — и Юки крепко, обеими ладонями вцепилась мне в правое запястье.

Минут десять мы сидели с ней так, глядя на шквал и слушая раскаты грома. Юки сжимала мое запястье, а я пил кофе. Постепенно гроза ушла, дождь прекратился. Тучи рассеялись, и предзакатное солнце повисло над морем. От того, что произошло, остались только лужи — крохотные пруды и озера,