– Значит, кровяная бомба в мозгу – это что-то вроде кнута? – спросил я. – Хлыст, которым Овца понукала своих «хозяев»?

– То-то и оно. Когда гематома сформировывается окончательно, человеку уже никуда не убежать...

– Так чего все-таки хотел Сэнсэй?

– Это был сумасшедший. Его психика не выдержала при виде Мирового Горнила...

Овца использовала его тело, чтобы создать гигантскую Машину Власти. Только для этого она в него и залезла. Как в дешевую вещь: поносил и выбросил. Для воплощения же Идеи Овцы он не годился – это был полный ноль...

– И после смерти Сэнсэя она решила использовать тебя в качестве преемника этой власти, так?

– Именно.

– И что должно было наступить в итоге?

– Империя Абсолютной Анархии. Когда все противоречия сваливаются в одно целое. А в центре – я с Овцой в голове.

– Ну, и почему ты отказался?

Время медленно умирало. И на это медленно умиравшее Время сыпал и сыпал беззвучный снег.

– А я слабость свою люблю. Люблю, когда душа болит, когда тяжело... Как солнце летнее припекает, как ветер пахнет, как цикады стрекочут, и все такое... Страшно люблю, до чертиков. С тобой вот пиво попить... – Крыса будто захлебнулся словами. – Да не знаю я!

Я лихорадочно пытался найти, что сказать. Но слова не подыскивались, хоть тресни. Кутаясь в одеяло, я продолжал разглядывать темноту.

– Сдается мне, из одного и того же материала мы с тобой наворотили что-то совершенно противоположное, а? – сказал вдруг Крыса. – Ты, вообще, веришь в то, что мир становится лучше?

– А кто может знать, что лучше, что хуже?

Крыса рассмеялся:

– Ей-богу, если б на свете существовало Царство Великих Обобщений – ты бы там был царем!

– Только без Овцы в голове, – усмехнулся я.

– Это точно! Овца бы в тебе надолго не задержалась, – Крыса залпом допил уже третье пиво и с грохотом поставил банку на стол. – В общем, тебе нужно поскорее спускаться с гор. Пока все выходы снегом не завалило. Ты же не хочешь здесь зимовать? Дня через три-четыре снег повалит без остановки. Дорога обледенеет: захочешь выбраться – костей не соберешь...

– А ты? Что ты собираешься делать дальше?

В тяжелой, угрюмой тьме Крыса вдруг неожиданно легко и жизнерадостно засмеялся:

– Для меня, брат, уже никакого «дальше» не существует! К концу зимы я просто исчезну. Сколько эта зима будет длиться – я уж не знаю. Одна зима – значит, одна зима. Ровно столько назначено. Здорово, что мы с тобой успели еще раз встретиться. Хотелось, конечно, где посветлее да потеплее...

– От Джея тебе привет...

– О! Ты ему тоже обязательно передай.

– И с твоей женщиной я встречался.

– Как она?

– Нормально. Работает в той же фирме.

– Значит, замуж так и не вышла?

– Нет пока, – ответил я. – Хотела узнать, все уже закончилось или нет?

– Да, все закончилось, – сказал Крыса. – Я сам, своими силами это долго закончить не мог... Но теперь – конец. Во всей моей жизни не было ни малейшего смысла.

Хотя, конечно, если одолжить у тебя твою страсть к обобщениям – ни в чьей жизни на этом свете смысла, в принципе, нет... Правильно я говорю?

– Правильно... – ответил я. – И напоследок у меня к тебе два вопроса.

– Сколько угодно.

– Сначала – про Человека-Овцу.

– Человек-Овца – славный малый!

– Ну, а тот Человек-Овца, который сюда приходил? Ведь это был ты, верно?

Несколько секунд Крыса молча хрустел костяшками пальцев.

– Да, – вымолвил он наконец. – Это был я. Человек-Овца одолжил мне свое тело на пару часов... А ты что, сразу догадался?

– Не сразу. К середине разговора. Сначала не понял...

– Честно сказать, ты меня здорово удивил, когда гитару в щепки разнес.

Во-первых, я еще никогда не видел, чтобы ты так бесился; а во-вторых, это была, как-никак, моя первая в жизни гитара. Дешевка, конечно, но все-таки...