На этот раз речь пойдет о туалетах. Так что те, кто считает данную тему непристойной, а также те, кто собирается в скором времени завтракать, обедать или ужинать, могут сразу перейти к следующему эссе.

У меня ни разу в жизни не было запора. Над этим можно посмеяться, сказать: «Ничего себе, прямо как у обезьяны» — и показать на меня пальцем. Ну, может, и как у обезьяны или, скажем, у барсука — мне все равно. Я считаю, что чем меньше в жизни неприятных моментов, тем лучше. Но все-таки дважды за всю свою жизнь мне так и не удалось довести до логического конца вполне внятное желание облегчиться. Попросту говоря, все втягивалось обратно. Отчего, спросите вы? А оттого, что бывают туалеты настолько дикие, что и представить себе невозможно. Об одном из таких туалетов — о том, который находится в маленьком монастыре на полуострове Святой Афон в Греции, — я уже где-то писал и повторяться не буду. Напишу о втором.

Второй такой туалет я встретил в монгольской пустыне, неподалеку от границы, во время ночевки в казарме монгольских пограничников. Туалет этот (в моем случае ставший мощным закрепляющим средством) затмевал своего афонского собрата по всем статьям, то есть он был еще более мерзким, вонючим и загаженным. Вдобавок им пользовалась тьма людей, поэтому вокруг разлилась лужа, смахивающая на небольшой пруд. В общем, зрелище поистине кошмарное. Чтобы справить нужду, нужно было сначала пройти по перекинутой через лужу доске. Но квазипруд выглядел достаточно глубоким, и при одной мысли о том, что доска может подо мной подломиться, мне становилось так страшно, что я долго не решался даже подойти к туалету. Когда же пересилил себя, оказалось, что внутри, в полумраке, охваченные какой-то безудержной, дикой радостью, роились черные мухи, по размерам сравнимые с небольшими пельменями…

За свою жизнь я вдосталь намотался по всяким захолустьям и справлял нужду в самых разнообразных туалетах, но эти два отхожих места настолько подействовали на меня, что я так и не смог добиться желаемой цели.

А совсем недавно я прочитал документальную книгу Эндрю Чайкина «Человек на Луне», о космонавтах — участниках программы «Аполлон». И понял, что мой опыт — ничто по сравнению с тем, что пережили они. Ходить по большой нужде, находясь на борту космического корабля, дело чрезвычайно сложное. Ощутив первые позывы, космонавт должен взять специальный пластиковый мешок, края которого смазаны адгезионным средством (т. е. клеем), и плотно приклеить его к своей оголенной заднице. Когда краешек того самого вылезет наружу, надо через пластик ухватить его пальцами и тянуть — ведь в условиях невесомости оно само по себе не выпадет, значит, надо ему помочь. После того как улов окажется в мешке, надо туда же засунуть предварительно вскрытую инсектицидную капсулу (которая уничтожает насекомых). Затем содержимое мешка тщательно перемешать.

Эта процедура занимала у космонавтов около часа. Вонь, бывало, стояла невыносимая. Ну а как иначе? Попробуйте представить себе трех человек, которые по очереди справляют нужду в «хонде-сивик» с наглухо закрытыми окнами…

Но хуже всего, если у кого-то из членов экипажа случался энкопрез [49], а необходимая медицинская помощь запаздывала. Тогда космонавты собирали по всей кабине плавающие в воздухе разнокалиберные шарики, в которые превратились испражнения их коллеги. При этом, разумеется, воняло страшно — так, что приходилось дышать кислородом из аварийного баллона. В общем, читал я все это и думал: «Как здорово, что на Луну я так и не собрался».

Давно, когда я еще учился в университете, у западного выхода из станции «Синдзюку» не было ничего. Только не подумайте, что «ничего» в данном случае имеет какой-то особый смысл — скажем, «ничего достойного описания» или «ничего ценного». Там действительно ничего не было. Было только огромное пустое пространство, на котором теперь выросли небоскребы, офисные здания, гостиницы и башни токийского муниципалитета.

Может, так оно и лучше, не знаю… ну, хочется думать, что лучше, правда? Многие люди там теперь работают, делают покупки. Но что касается лично меня, Харуки Мураками, то я как-то не чувствую, не нахожу тут особого улучшения. Мне кажется, что пустырь был не так уж и плох. А если называть вещи своими именами, так даже и очень хорош.

Поскольку пустырь, невзирая на свою тогдашнюю пустоту, присутствовал в планах городской застройки, то уже в те времена под ним был построен подземный переход. Когда мне и моим сотоварищам по развлечениям было лень поздней ночью возвращаться из Синдзюку в общаги и съемные квартиры, мы — при условии, конечно, что сезон был подходящий, — зачастую тусовались прямо там, внизу под пустырем. Тогда в Японии еще не было такого количества бездомных, как сейчас, и мы, пара-тройка молодых лоботрясов, спокойно дожидались утра в туннеле. Это нас объединяло. К тому же там было чисто и безопасно.

Однажды один мой приятель, который мечтал стать фотографом, сделал мой фотопортрет. Черно- белый. На портрете мне 19 лет. У меня длинные волосы, я сижу, прислонясь к стене, на бетонной поверхности и курю сигарету. На мне неглаженая футболка с рукавом до локтей. Вид у меня очень угрюмый, типа: «Да мне ваще все пофигу, отвалите». Время съемки — три часа ночи, лето, если не ошибаюсь, 1968 года.

Приятелю эта фотография очень понравилась. Он ее увеличил и подарил мне на память. Я раньше уже писал, что фотографироваться очень не люблю. Но, честно говоря, этот снимок мне и самому нравится. Во-первых, мне кажется, что он дает мне возможность взглянуть на собственное «я» со стороны, увидеть и понять себя. Во-вторых, сквозь зернистость фотографии явственно проступает дух времени. Я довольно долго хранил у себя эту реликвию, но в конце концов она куда-то затерялась в бесконечной череде переездов.

Я прекрасно помню ту ночь, когда был сделан этот снимок. Рядом с нами понуро сидел на корточках тощий парень. Мы с ним разговорились. Он оказался учеником старшей школы «Татикава», в этом году заканчивал последний класс. «Не хочу домой возвращаться, — тихо сказал он, — Моя подружка залетела, да только не от меня». Не думаю, что его можно было как-то утешить, но помню, что мы с приятелем попытались это сделать. Вышло довольно неуклюже. Интересно, что с ним и его подружкой сейчас стало?

Когда выхожу на Синдзюку через западный выход, я всегда думаю: «Раньше здесь было только огромное пустое пространство». Вряд ли эта мысль что-то изменит, но все же…

Люди, которые ежедневно пользуются компьютером, не хуже меня знают, что на загрузку ему требуется время, иногда довольно значительное. Да и интернет тоже нередко подвисает, так что на поиски информации частенько тратится немало времени и усилий. Приходится сидеть перед экраном, не сводя с него глаз, ждать, раздражаться (ведь все без исключения удобные новшества обязательно порождают новейшие — и разнообразнейшие — неудобства)… В общем, мне стало интересно, чем люди заполняют это время. Вот вы, например, что делаете, пока ждете ответа от своего компьютера?

Я обычно сразу же отворачиваюсь от экрана, беру какую-нибудь книжку и забываю о компьютере. Он делает, что хочет, и я делаю, что хочу, — справедливость торжествует. Однако читать приходится урывками, так что серьезные и объемные вещи (например, «Бесы» Достоевского) не почитаешь — все-таки они для такого чтения не предназначены, но откровенно убивать время чтением случайных журналов тоже