— Мне нужно задавать какие-нибудь вопросы?

— Нет, специально не нужно. Мне достаточно и того, чтобы меня просто выслушали, — ответил я.

— Хорошо, — сказала она.

— Мне было нечего делать, поэтому я встал перед огромным стеклом и стал внимательно наблюдать за их работой. В комнате, на которую я смотрел, строитель в каске складывал стену из красивых декоративных кирпичей. Я не мог рассмотреть его лица, поскольку он работал, отвернувшись от меня, однако, судя по его фигуре и движениям, я понял, что это молодой мужчина. Худой и высокий. Он был там один. Кроме него, там никого не было. Во сне воздух был до противности плотный. Казалось, будто в воздухе висит дым. Мутный и белесый. Поэтому не видно того, что вдалеке. Однако, присмотревшись повнимательнее, я понял, что воздух постепенно проясняется. То ли он и на самом деле стал яснее, то ли мои глаза привыкли к этой мути. Одно из двух, но я не знал, что именно. Как бы там ни было, я смог яснее, чем прежде, разглядеть комнату вплоть до мельчайших деталей. Молодой мужчина, будто робот, повторял однообразное движение, складывая стену из кирпичей. Комната была довольно большой, однако мужчина очень быстро и деловито складывал кирпичную стену. Казалось, что еще час или два — и его работа будет завершена.

Я затянулся, открыл глаза, налил пива в стакан, стоявший у изголовья, и выпил. Показывая, что она внимательно меня слушает, женщина смотрела прямо на меня.

— За стеной, которую складывал этот мужчина, была старая стена здания. Шершавая бетонная стена. Выходило, что мужчина перед старой стеной выкладывает новую декоративную стену. Понимаешь, о чем я говорю?

— Понимаю. Он строил двойную стену.

— Да, — сказал я. — Он строил двойную стену. Присмотревшись как следует, я увидел, что между старой и новой стенами расстояние сантиметров сорок. Я не мог понять, зачем специально оставлять такой промежуток. Ведь от этого комната станет гораздо меньше. Меня это удивило, поэтому я еще внимательнее стал следить за его работой. И постепенно передо мной стали вырисовываться человеческие фигуры. Словно на фотографии, опущенной в проявитель, появляется изображение человека. Эти фигуры были между старой и новой стеной… Это были близняшки, — продолжил я. — Девушки-близняшки. Лет девятнадцать-двадцать или двадцать один, что-то около этого. На обеих была моя одежда. Одна в твидовом пиджаке, другая в синей ветровке. И то и другое было моей одеждой. Они замерли в неудобной позе в этом сорокасантиметровом зазоре и, казалось, совершенно не замечали, что их замуровывают в стену, — продолжали, как всегда, тараторить без умолку. Рабочий, казалось, тоже не замечал, что замуровывает близнецов. Он молча складывал кирпичную стену. Только я видел это.

— Ты знаешь, почему рабочий не заметил, что там близнецы? — спросила она.

— Думаю, что знаю, — ответил я. — Во сне кажется, что многие вещи понимаешь. И я решил, что должен остановить рабочего. Кулаками, что было мочи, я колотил в стекло. Колотил так сильно, что руки онемели. Однако, как бы сильно я ни колотил, никакого звука не получалось. Не знаю почему, но звук пропал. Так что рабочий не обращал на меня внимания. Он с той же скоростью механически складывал один кирпич на другой. Левой рукой намазывал раствор, правой поверх него укладывал кирпич. Кирпичная стена уже выросла до коленей близняшек. Я сдался, перестал стучать по стеклянной стене и решил войти внутрь здания, чтобы остановить рабочего. Однако никак не мог найти входа. Дом был таким громадным, но в нем не было ни единого входа. Я бежал изо всех сил, несколько раз обежал это здание по кругу. Однако каждый раз результат был тот же. В здании не было входа. Оно напоминало гигантский аквариум для золотых рыбок.

Чтобы промочить горло, я глотнул пива. Она опять внимательно посмотрела мне в глаза. А затем, повернувшись, прижалась грудью к моей руке.

— И что ты сделал? — спросила она.

— А что мне было делать, — ответил я. — Я и правда ничего не мог сделать. Сколько ни искал, входа в здании не было и звука не было. Мне ничего не оставалось, как опереться обеими руками о стекло и смотреть. Стена становилась все выше и выше. Она уже была по талию близнецам, потом по грудь, по шею и наконец совсем скрыла их и дошла до потолка. Все это произошло за считаные минуты. Я ничего не мог поделать. Положив последний кирпич, рабочий собрал инструменты и куда-то исчез. Передо мной осталась лишь стеклянная стена. Я правда ничего не мог сделать.

Она протянула руку и стала перебирать мои волосы.

— Всегда одно и то же, — сказал я, будто оправдываясь. — Детали меняются, сюжет меняется, герои меняются, однако конец всегда один и тот же. Там всегда стеклянная стена, а я не могу что-то кому-то сказать. Всегда то же самое. Когда просыпаешься, на ладонях остается ощущение от прикосновения к холодному стеклу. И потом несколько дней это ощущение не проходит.

Я замолчал, но она продолжала играть пальцами в моих волосах.

— Наверное, ты устал, — сказала она. — Мне тоже стоит только устать, и начинают сниться противные сны. Но это не имеет никакой связи с обычной жизнью. Просто тело или голова устали, вот и все.

Я кивнул.

Затем женщина взяла мою руку и положила между своих ног. Вагина была теплой и влажной, однако это не возбудило меня. Просто появилось немного странное ощущение, вот и все.

Затем я поблагодарил ее за то, что она выслушала рассказ о моем сне, и передал ей денег, немного больше, чем полагалось.

— Рассказ я выслушала бесплатно, — сказала она.

— Я хочу заплатить, — ответил я.

Она кивнула, взяла деньги, положила в черную сумочку и с приятным щелчком закрыла замочек. Мне показалось, что она спрятала там мой сон.

Она встала с кровати, надела нижнее белье, чулки, юбку, кофточку и свитер, перед зеркалом расчесала волосы. Все женщины, когда причесываются перед зеркалом, выглядят одинаково.

Я лежал голый на кровати и рассеянно смотрел на ее спину.

— Я думаю, что это просто сон, — сказала она на прощание. А затем взялась за ручку двери и на мгновение задумалась. — Наверное, в нем нет никакого такого смысла, чтобы особо об этом задумываться.

Я кивнул, она вышла из номера. Затем я услышал, как хлопнула дверь. После того как она исчезла, я остался лежать на спине и долго смотрел в потолок. Стандартный дешевый отель, стандартный дешевый потолок.

Сквозь щель занавески виднелись уличные фонари, бросавшие влажный свет. Сильные порывы ветра небрежно бросали в окно холодные капли ноябрьского дождя. Я протянул было руку, чтобы взять лежавшие у подушки часы, но поленился и передумал. Какая разница, который сейчас час, к тому же у меня даже зонта нет.

Рассматривая потолок, я думал о затонувшем материке из древней легенды. С чего это пришло мне на ум, я и сам толком не знал. Наверное, все оттого, что в холодный дождливый ноябрьский вечер у меня нет зонта. А может, оттого, что в руках, сохранивших глянец предрассветного сна, я недавно сжимал тело женщины, имени которой не знал. Именно поэтому я думал о материке из легенды, который когда-то давным-давно погрузился на морское дно. Свет расплывался бледными пятнами, звуки доносились неясно, воздух был тяжелым и влажным.

Сколько же прошло лет?

Однако я не мог вспомнить, в каком году все это потерял. Наверное, потому, что потерял близнецов раньше, чем они ушли от меня. Они просто сообщили мне об этом. Мы можем знать не тот день и час, когда мы что-то потеряли, а тот день и час, когда заметили потерю.

Ну, ладно. Начнем оттуда.

Три года.

Три года, и я перенесся в эту дождливую ноябрьскую ночь.

Наверное, я понемногу привыкну и к этому новому миру. Пусть понадобится время, но я постепенно смогу погрузить свою плоть в эти тяжелые и влажные слои космоса. В конечном счете человек в любой