Аомамэ облачилась в легкое трико, а снятые вещи аккуратно сложила в углу.

— Какая ты подтянутая! — похвалила хозяйка.

Сев на кушетке, она распустила пояс халата и осталась в трусиках и лифчике из белого шелка.

— Спасибо, — ответила Аомамэ.

— В молодости я была примерно такой же.

— Я вижу, — кивнула Аомамэ.

И это было правдой. Даже теперь, когда хозяйке под семьдесят, ее тело сохраняет девичью грацию. Осанка не нарушена, грудь подтянута. Правильное питание и ежедневные тренировки помогают старушке держать форму. Плюс регулярные пластические операции, предположила Аомамэ. Подтяжка кожи вокруг глаз и под уголками губ.

— Вы и сейчас выглядите очень достойно, — искренне сказала она.

— Благодарю, — усмехнулась хозяйка. — Но с прежним телом давно уже не сравнить…

Ответа на это Аомамэ не нашла.

— Прежнее тело доставляло мне радость, — продолжала хозяйка. — И мне удавалось радовать им других. Надеюсь, ты понимаешь, о чем я?

— Да.

— А как у тебя — получается?

— Иногда, — ответила Аомамэ.

— Значит, не всегда… — задумчиво произнесла хозяйка. — А ведь пока молодость не прошла, ее нужно превращать в радость. На все сто. До полного удовлетворения, понимаешь? Только этими воспоминаниями и можно будет согреть себя в старости.

Аомамэ подумала о вчерашнем вечере. Прямая кишка еще напоминала, что там неплохо порезвились. Неужели такое воспоминание согреет кого-нибудь в старости?

Аомамэ положила пальцы хозяйке на плечи и начала массаж. Тяжесть, не отпускавшая с самого утра, наконец-то исчезла. Облачившись в трико и коснувшись тела пожилой женщины, она словно запустила внутри себя механизм, обостряющий пять ее чувств.

Кропотливо, будто читая карту, Аомамэ изучала пальцами тело хозяйки. Те помнили характер каждой мышцы до мельчайших деталей: насколько эластична, как напряжена, чем отзывается на прикосновения. Примерно как пальцы пианиста, играющего долгую пьесу, помнят наизусть аппликатуру. Свойство запоминать все тактильно было у девушки от природы. Пусть даже забудет мозг, пальцы напомнят. И если какая-то мышца реагировала на прикосновения как-то необычно, Аомамэ приводила ее в порядок, разминая с должной силой и под нужным углом. Кончиками пальцев вслушиваясь, чем та отзывается: болью? удовольствием? безразличием? Затекшие зоны тела Аомамэ не просто разминала, но возвращала в рабочее состояние. Конечно, попадались среди мышц и такие, что упрямились и не хотели сбрасывать накопившийся стресс. С ними-то и приходилось возиться больше всего. Главное в процессе — ежедневные тренировки, возведенные в ритуал.

— Здесь болит? — спросила Аомамэ.

Ягодицы у хозяйки сегодня необычно зажаты. Слишком напряжены. В этот раз их пришлось разминать по-особому, вместе с тазобедренными суставами. Аомамэ захватила бедро хозяйки и вывернула под углом.

— Очень! — Хозяйка скривилась.

— Хорошо, — кивнула Аомамэ. — Если больно — это хорошо. Плохо, когда боли нет. Еще чуть-чуть вас помучаю, потерпите?

— Да, конечно, — отозвалась хозяйка.

Что уж тут спрашивать. Эту женщину терпению учить не нужно. Она, как правило, молча сносит любую боль. Корчится, но не издает ни звука. Даже когда Аомамэ проделывает с ней то, от чего здоровые мужики орут как резаные. Такая сила духа, ей-богу, достойна восхищения.

Правым локтем, как рычагом, Аомамэ надавила на бедро старушки еще сильнее. Раздался пронзительный хруст, и суставы переместились куда нужно. Хозяйка перестала дышать, но не издала ни стона.

— Ну вот! — сказала Аомамэ. — Теперь будет легче.

Хозяйка перевела дух. Лоб ее покрылся испариной.

— Спасибо, — тихо сказала она.

Старческие мышцы размяты. Через все страданья и боль. Но все-таки оставались участки, где боли уже не ощущалось, как над ними ни колдуй. Это знала Аомамэ, и это знала сама хозяйка. Поэтому весь этот час они провели без слов. Соната для блок-флейты закончилась, компакт-диск остановился. Кроме птичьего пенья в саду, на свете осталось ни звука.

— Все тело такое легкое, — произнесла наконец хозяйка, уткнувшись в кушетку. Банное полотенце, сложенное рядом, набухло от пота, хоть выжимай.

— Ну слава богу, — отозвалась Аомамэ.

— Спасибо, что ты рядом, — продолжала хозяйка. — Если исчезнешь, будет совсем невмоготу.

— Не волнуйтесь. В ближайшее время я никуда исчезать не собираюсь.

Хозяйка помолчала, словно подыскивая слова. А затем спросила:

— Извини за личный вопрос. У тебя есть любимый человек?

— Самый любимый есть, — ответила Аомамэ.

— Вот это хорошо.

— Только я для него, к сожалению, не настолько важна.

— Может, странный вопрос, но… почему ты для него не настолько важна? Насколько я вижу, ты очень привлекательная девушка.

— Просто потому, что он не знает о моем существовании.

Хозяйка помолчала, раздумывая над услышанным.

— Значит, ты не хочешь, чтобы он узнал?

— Прямо сейчас — нет, — ответила Аомамэ.

— Ты почему-то не можешь к нему приблизиться?

— Причины есть. Но главное — я пока сама не хочу.

Хозяйка с интересом посмотрела на Аомамэ.

— Встречала я странных людей. Считай, ты одна из них.

Аомамэ поджала губы.

— Ничего особенно странного во мне нет. Просто я стараюсь жить так, как чувствую.

— И никогда не менять однажды установленных правил?

— Да.

— То есть ты — упертая и сердитая?

— В каком-то смысле, возможно.

— И только вчера, похоже, немного ослабила вожжи, я правильно понимаю?

Аомамэ покраснела.

— Что, так заметно?

— Ощущаю кожей. Улавливаю по запаху. Дух мужчины сразу не выветривается. А с годами его начинаешь чувствовать моментально.

Аомамэ нахмурилась.

— Иногда без этого никак. Я, конечно, понимаю, что хвалиться тут особо нечем…

Хозяйка протянула руку, положила ее на ладонь Аомамэ.

— Разумеется. Иногда без этого действительно никуда. Не о чем тут говорить, и корить себя не за что. Но все-таки, мне кажется, ты могла бы добиться счастья гораздо проще. Полюбить обычного человека и дожить с ним до банального хеппи-энда.

— Я бы и сама так хотела. Но ведь это непросто.

— Почему?

Аомамэ ничего не ответила. Не так-то легко все это объяснить.

— Если понадобится совет, обращайся, — сказала хозяйка, вытирая лицо полотенцем. — По любым вопросам, включая личные. Чем смогу — помогу.