знакомому по имени Андрей, который был очень богат (по слухам, у него на книжке лежало 100 000 рублей) и который ухаживал за одной разведенной женщиной, весьма ограниченной в средствах.
После моего предложения Андрей начал уходить от этого разговора, приговаривая что-то вроде того, что еще не окончательно решил — связать с ней судьбу или нет.
— Ну, ты ведь у нее постоянно бываешь, кушаешь курицу и другое. Ты ей подарки-то делаешь? — спросил я.
— Ну… нет еще…
— Так сделай подарок! Подари ей пальто. Смотри, в каком задрипанном зипуне ходит твоя женщина. Радости-то будет! В общем, дай 500 рублей и сделай ей подарок.
— Ты понимаешь, я еще окончательно не решил…
—Что?
— Я ей подарю пальто, а она вдруг… на другого…
— Ну и что?
— Понимаешь, гарантии нужны, что она на другого не…— сконфузился Андрей.
— Какие гарантии? — начал сердиться я. — В общем, дашь 500 рублей или нет?
— Не могу, — выдавил из себя Андрей.
— Ты осознаешь, что она знает уже про это пальто, которое ты должен подарить ей? Она знакома с той женщиной — завмагом, и разговор про пальто для моей жены завела именно твоя женщина. Короче, дай 500 рублей и не майся дурью! — перешел я в атаку.
— Нет!
— А тебе не кажется, что из-за этих 500 рублей, которые при твоей зарплате являются ерундовой суммой, ты потеряешь любимую женщину, с которой уже несколько лет встречаешься?
— Я понимаю, но любовь-то не деньгами измеряется, — сказал Андрей, горделиво вскинув голову. — Если она меня любит только за деньги, то…
— Ты ей помогаешь деньгами?
— Нет…
— При ее зарплате в 104 рубля ты постоянно питаешься у нее… Она старается, выкраивает последнюю копейку, чтобы тебе было хорошо. Ты должен дать 500 рублей!
— М… м…
— Ну, дашь 500 рублей или нет?
— Я тебе вот что хочу сказать, — Андрей вскинул на меня глаза. — Если бы она была мне женой, то твоя жена в сравнении с ней была бы голая. Понимаешь — голая!
— Чего?
— Голая!
В этот момент глаза его посоловели и закатились наверх. Мне почудилось, что Андрей представил все свое накопленное за много лет богатство. Возможно, перед его посоловевшими глазами мелькали все его личные деньги — хрустящие со специфическим запахом купюры. Их было много, очень много, целых сто тысяч. А если из 100 000 рублей отнять 500 рублей, то будет всего 95 500 рублей! Останется всего 95 500 рублей! Нельзя этого допустить, нельзя! Ведь сколько лет копил, ограничивая себя во всем: ездил только на троллейбусе за 5 копеек, брюки покупал раз в 10 лет, зимнее пальто (еще со старших классов) недавно перелицевал и до сих пор ношу, колбасу покупал только самую дешевую, чурался друзей, поскольку они просили купить бутылку… и вдруг… выкладывай сразу 500 рублей. Нет, нет, не могу! Деньги — моя сила, моя опора, моя власть! Вон их как много! Скоро будет еще больше! Я люблю их!
Андрей тряхнул головой, как бы освобождаясь от видения, и сказал:
— Я, в отличие от тебя, Эрнст, экономный человек.
— А зачем ты копишь?
— Как зачем?
— Ну, зачем, зачем?
— Ну… на черный день.
— А что это — черный день? — продолжал допекать его я.
— Как что?
— Ну что, что? Ведь есть такая поговорка — «не имей сто рублей, а имей сто друзей». Если приключится беда, то деньги не помогут, а друзья помогут.
— Черный день, говоришь, — Андрей призадумался и опять вошел в состояние какого-то транса. Я ждал, что его глаза отобразят чувства тревоги и страха, но они отображали сладострастное умиление, какое бывает у человека, который постоянно трогает больной зуб, получая от этого сладостно-противоречивое наслаждение. Он, конечно же, понимал, что деньги не всегда могут спасти, но он любил их — деньги — и хотел увидеть их власть. Он относился к деньгам как к живому существу — мощному, красивому и всемогущему — и поклонялся ему, отдавая ему всю свою любовь с такой страстью, перед которой любовь к женщине показалась бы пустым свистком. Он не просто хотел наступления этого черного дня, он жаждал его, чтобы увидеть свою Любовь, своего Бога — Деньги — во всевластии.
— Так, что такое черный день? — перебил я его мысли.
— Черный день — это м… м… м… — утвердительно помотал кулаком Андрей.
Из-за злополучного пальто Андрей с этой женщиной был вынужден расстаться. Я из противоречивых чувств попытался накопить еще 500 рублей ей на пальто, но не смог по причине низкой зарплаты.
— Ты понимаешь, — сказала она, плача, — за все годы, что мы встречались с Андреем, он подарил мне шоколадку за 34 копейки и… бутылку лимонада. А я его любила, поила и кормила, стол всегда полным был — картошка, капуста, помидоры и… курица. Не любил он, наверное!
— Он любил не тебя.
— А кого?
— Деньги.
Андрей тоже очень переживал расставание с любимой женщиной. Он стал серым, дряблым и, приходя ко мне, неоднократно плакал, приговаривая:
— Первый раз в жизни полюбил ведь, а! Первый раз! А она! Э-эх, она не меня любила, а мои деньги.
Андрей рассказал о том, что в порыве страданий он даже хотел покончить жизнь самоубийством и не исключает того, что вскоре совершит это.
— Дай 500 рублей, я куплю ей пальто и, может быть, все улажу, — попросил его я.
Андрей грустно посмотрел на меня и отрицательно помотал головой.
Люди с мыслями «666», так же как и люди с мыслями «963», отделены то Бога. У них тоже Бог из души уходит полностью. Но причина этого в другом — в истинной любви к другому Богу — Деньгам. Жадный человек может ходить в церковь, может говорить о Боге и даже сыпать фразами из Библии, поучая других быть благопристойными, но он не любит настоящего Бога-Создателя, потому что весь душевный потенциал жадного человека занят идолопоклоннической любовью к искусственному творению человечества, дающему человеку Власть и Богатство, — Деньгам. А любовь к идолу, пусть бумажному, — это грех, страшный грех, так как она утверждает низкопробные и грязные принципы жизни, подменяя ими высокие и эволюционно обусловленные божественные принципы. Жадный человек страстен в любви, но любит не то, что положено ему любить как божьему созданию.
Гималайские йоги говорят, что жадность — это болезнь души. Если верить этому, то надо признать, что значительная часть населения земного шара больна этой душевной болезнью. Когда я начал ездить по миру как глазной хирург, я смотрел на врачей разных стран и разных континентов с детски-наивной уверенностью в том, что главной целью врача является помощь больному на принципах сострадания и любви. Но раз за разом разочаровываясь, я понял, что пациент — это, прежде всего объект получения денег. Я не против того, что за операции и труд медиков
