– Хочешь, я приеду к тебе?
– Не самая лучшая идея.
– А я оденусь поприличнее…
– Да не поэтому, – смеется Баби. – Я вообще говорю. А во сколько ты завтра встанешь?
– Ну… в десять или в одиннадцать. Это если Полло разбудит.
Баби качает головой:
– А если он не придет?
– Ну тогда в двенадцать или в час.
– Ты сможешь забрать меня из школы?
– В час? Наверное, да.
– Я имею в виду, перед уроками.
Он молчит.
– А во сколько это?
– Десять минут девятого.
– Ну почему уроки начинаются в такую рань? И что мы будем делать?
– Ну не знаю… Сбежим!
Баби не верит собственным ушам. Сбежать? Она, должно быть, сошла с ума.
– Ну ладно, побезумствуем немного. В восемь у входа в школу. Надеюсь, что проснусь.
– Трудно будет?
– Вообще да.
Секунду они молчат, не зная, что сказать, не зная, как попрощаться.
– Ну тогда пока.
Стэп выглядывает на улицу. Дождь кончился. По небу несутся облака. Он счастлив. Смотрит на телефон. На другом конце – она.
– Пока, Баби.
Отсоединяются. Стэп смотрит вверх. В небе появились первые робкие, умытые дождем звезды. Завтра будет чудесный день. И он проведет утро с ней.
Десять минут девятого. Он сошел с ума, не иначе. Когда же он последний раз вставал в такую рань? Он не помнит. Улыбается. Три дня назад он в это время еще только вернулся домой.
В неосвещенной комнате, с телефоном в руке Баби не отрывает взгляда от стекла. Представляет себе, как он стоит на улице. Там, наверное, холодно. Она вздрагивает. Возвращается в гостиную. Отдает телефон сестре и садится с ней рядом на диван. Даниела незаметно изучает ее лицо. У нее куча вопросов. Но придется ограничиться зрелищем счастливых глаз. Баби смотрит телевизор. На мгновение старый черно- белый фильм кажется ей цветным. Завтра она впервые в жизни прогуляет школу.
35
Баби и Даниела вылезают из Mercedes. Клаудио смотрит, как девочки направляются к школе. Прощаются, и он уезжает. Баби пробегает еще пару ступенек. Оборачивается. Mercedes уже далеко. Она быстро спускается, и тут навстречу ей – Паллина.
– Привет, куда это ты?
– Уезжаю, со Стэпом.
– Да ты что? И куда?
– Не знаю. Гулять. Для начала позавтракать. Сегодня утром мне от волнения кусок в горло не лез. А там видно будет. Я в первый раз прогуливаю уроки.
– Да уж, в первый раз и я волновалась. Но зато теперь я подделываю мамину подпись лучше, чем она сама подписывает!
Баби смеется. На тротуаре с ревом тормозит мотоцикл Стэпа.
– Поехали?
Взволнованная Баби торопливо целует на прощание Паллину и садится позади Стэпа. Сердце у нее вот-вот разорвется от счастья.
– Пожалуйста, Паллина… Постарайся не схватить плохих оценок и запиши всех, кого спросят.
– Хорошо, умница моя!
– Опять?! Ну ты даешь. И держи язык за зубами, ладно?
Паллина кивает. Баби обеспокоенно оглядывается: не видел ли их кто. Затем крепко обнимает Стэпа. Ну, теперь все. Мотоцикл срывается с места унося их от школы, от тоскливых уроков, от Джаччи, от контрольных и от звонка, который временами не звонит целую вечность.
Паллина с завистью смотрит вслед подруге. Она счастлива за нее. Болтая, поднимается по ступенькам, не заметив, что за ней наблюдают. Выше – чья-то рука, сморщенная от ненависти и от возраста, украшенная старинным кольцом с фиолетовым камнем, опускает занавеску. Кое-кто видел всё.
Они уходят от шума проснувшегося города, губы их омочены в горьком кофе, на языке еще спит сладость кекса со сливками. И естественное продолжение кафе «Евклид» – здесь, на Фламинии, вдалеке и втайне от всех, там, где никто тебя не встретит. Они идут к башне. На Фламинии им светит солнце, вокруг простираются широкие, подернутые зеленым луга, их нежно обнимает более темная кайма леса. Сходят с дороги. Мотоцикл приминает золотистые колосья, тут же бесстрашно распрямляющиеся. Мотоцикл останавливается перед холмом, неподалеку от башни. Ниже справа ленивая собака дремлет, сторожа несколько стриженых овец. Пастух в джинсах слушает краденую автомагнитолу и курит косяк. Они располагаются чуть дальше. Одни. Баби раскрывает сумку. Вытаскивает огромный британский флаг.
– Я купила его на Портобелло, когда была в Лондоне. Помоги расстелить. А ты там был?
– Нет, ни разу. Там красиво?
– Очень. Мне ужасно понравилось. Я была месяц в Брайтоне и несколько дней в Лондоне. Ездила от EF.
Они растягиваются на флаге, греясь на солнышке. Стэп слушает, как Баби рассказывает о поездке в Лондон и еще о какой-то поездке. Она где только не была – и все помнит. Но ему не очень интересны эти истории, к тому же он не привык вставать так равно – и он засыпает.
Открыв глаза, он видит, что Баби рядом нет. Вскакивает, оглядываясь в испуге. И находит ее. Чуть ниже на холме. Ее нежные плечи. Сидит среди пшеницы. Зовет ее. Она не отзывается. Когда он подходит, становится ясно, почему. Она слушает плеер. Баби поворачивается к нему. Взгляд не сулит ничего хорошего. И смотрит дальше на необъятные луга. Стэп садится рядом. Недолго молчит. Баби не выдерживает первая и снимает наушники:
– Как ты можешь спать, когда я с тобой разговариваю! – она всерьез рассержена. – Значит, ты меня не уважаешь?
– Ну не сердись. Это значит, что я просто не выспался.
Она фыркает и отворачивается. Стэп не может не заметить, как она красива. А когда сердится – еще красивее. Она вскидывает голову, и все в ней недовольно – лоб, нос, подбородок. На волосах играют солнечные блики, локоны, кажется, источают запах пшеницы. Это красота заброшенного пляжа, дикого моря, окаймленного дикими берегами. Волосы, подобно вспененным волнам, обрамляют лицо, дерзко касаются его, а она их не убирает.
Стэп наклоняется и одной рукой сгребает эту хрупкую красоту. Баби пытается вырваться:
– Пусти меня!
– Не могу. Это сильнее меня. Хочу тебя поцеловать.
– Сказала же – пусти. Я обиделась.
Стэп наклоняется к ее губам.
– Ты мне потом все расскажешь, обязательно. Про Англию, про Лондон, про твои путешествия, про все, что захочешь.
– Раньше надо было слушать!
Стэп, улучив момент, целует ее, накрыв не ожидавшие натиска сомкнутые губы. Но Баби успевает откликнуться, протестующе сжав рот. Осторожная борьба. Наконец она сдается и отвечает на поцелуй.
– Ты бессердечный хам.
Она шепчет эти слова прямо в губы.
– Да. – Ответ смешивается с поцелуем.
