Большинство поселенцев Кресуэлл-Бей восприняли эту новую трагедию смиренно. Только Сузи отважилась возмущаться теми, кто сломил и уничтожил ее мужа. А когда зимой она родила мертвого ребенка, потому что голод вновь охватил поселок и изнурил даже ее полное сил и энергии тело, яростное негодование на тех, кто довел ее соплеменников до такого жалкого существования, переросло в ненависть.

Китсуалик пытался успокоить ее, но она не обращала внимания на его слова. Испытания последних лет так состарили этого сорокадвухлетнего мужчину, что он уже перестал быть тем решительным человеком, который заслужил уважение всех дорсетцев. Он больше не верил, что его родичи смогут чего- нибудь добиться, считал, что нужно только стараться выжить. Дух инициативы сохранился только у Кававу, но он бросил своих соплеменников ради привилегий, предоставляемых Компанией, и поселился недалеко от фактории, являя собой для нетчинглингмиут пример того довольства, которого каждый охотник за тюленями может достигнуть, если станет охотником на песцов.

В тот же год сын Китсуалика, Гидеон, также оставил поселок, чтобы отправиться в сопровождении миссионера в Арктик-Бей и пройти там подготовку на служителя бога белого человека. Его отъезд наполнил сердце Сузи горечью и отнял последние душевные силы у Китсуалика.

Лютой февральской ночью 1942 года, когда на эскимосов навалилась новая эпидемия, Китсуалик выполз из-под кучи меховых одежд, где он уже несколько дней лежал в горячечном беспамятстве. Натянув только штаны из тюленьей шкуры, он прокрался из иглу так тихо, что никто из забывшихся тяжелым сном родных даже не проснулся. Китсуалик отправился навстречу Уводящему по Снегу, решив так окончить свое долгое изгнание.

Сузи с матерью остались одни. Но ранней весной 1942 года Сузи вышла замуж за Напачи-Кадлака, младшего сына Кававу, — мягкого и неумелого человека, вся жизнь которого протекала в мечтах об иной, лучшей жизни. Он попытался убедить Сузи уехать из Кресуэлл-Бей и жить вместе с его отцом в Левек- Харбор, что в восьми милях к югу от Форт-Росса. Она сердито отвергла его уговоры. Никогда она больше не поверит Каблунаит — так заявила Сузи. Единственную надежду она видела в том, чтобы не прибегать к помощи белых, а этого можно было достичь, лишь поддерживая свое существование собственными силами.

«Она говорила нам, — вспоминал Напачи-Кадлак, — что мы снова должны стать иннуит. И что мы должны следовать обычаям наших предков».

Напачи-Кадлак внял ее страстным призывам; изгнанники из Кейп-Дорсет нашли в лице дочери Китсуалика свою предводительницу.

Все лето и осень 1942 года Сузи тратила свою кипучую энергию на то, чтобы вдохнуть жизнь в своих соплеменников. Никогда прежде они не ловили и не сушили так много рыбы. Никогда прежде мужчины племени не совершали таких длительных и успешных охотничьих вылазок в глубь острова, чтобы добыть оленей. Никогда раньше они не забивали столько белых медведей и морских зайцев. К концу сентября жители поселка в Кресуэлл-Бей впервые со дня его основания запасли достаточно продовольствия на долгую зимнюю ночь.

А на юге собирались мрачные тучи. Плохая ледовая обстановка не позволила «Наскопии» добраться до Форт-Росса и пополнить запасы для зимовки там. Поэтому через короткое время родичи Кававу в Левек- Харбор, всецело зависящие от фактории, стали испытывать жестокую нужду. Когда в марте 1943 года из Арктик-Бей в Форт-Росс прибыл на санных упряжках полицейский отряд, который доставил почту, не довезенную летом «Наскопией», констебль Делиль обнаружил на фактории четырнадцать истощенных эскимосов. Он записал, что большинство пришедших из Левек-Харбор людей были больны: одни — туберкулезом, другие — гриппом, новая эпидемия которого уже унесла несколько жизней. Одной из жертв оказался Кававу, которому его надежда на помощь Компании помогла ничуть не больше, чем когда-то Китсуалику.

В тот год соплеменники Сузи не ездили в Форт-Росс, и поэтому эпидемия их не коснулась. Они энергично охотились на льду залива на медведей и тюленей, а когда кончились патроны, стали бить зверя острогами. Впервые за многие годы вернувшееся по весне солнце не было затуманено облаками горя и боли.

Летом 1943 года жители поселка в Кресуэлл-Бей также не бедствовали. Родилось четверо ребятишек, и один из них был сыном Сузи, которого она по старым обычаям назвала Айяут. В Левек-Харбор дела обстояли гораздо хуже. В то лето «Наскопии» опять не удалось пробиться к Форт-Россу; теперь эта отдаленная фактория вдруг обрела известность. Заголовки газет объявили всем, что двое белых мужчин и женщина, жена одного из служащих, отрезаны от всего мира на арктическом островке без достаточного количества съестных припасов и топлива на зиму. Как только осенний лед стал прочным, в район фактории выбросился с парашютом майор Стэнуэлл-Флетчер, который принялся объяснять эскимосам, как построить посадочную полосу для самолета, а затем руководить работами по ее устройству. Когда полоса была готова, прилетел огромный транспортный самолет С-47 и забрал белых с фактории, доставив их затем в сохранности домой. Ни одного человека из увезенных насильно десять лет назад из их дома в Кейп-Дорсет он не захватил.

К счастью для оставшихся в Левек-Харбор, Эрни Лайол не покинул их. Через несколько лет, когда его спросили, почему он не воспользовался возможностью улететь, он не смог дать ответ.

«Не знаю, почему не улетел. Знаете, обстановка была не из лучших. В самой фактории ничего не осталось, и никакой дичи не попадалось. Конечно, было тяжело смотреть, как самолет взлетает и берет курс на юг, на материк, но мои жена, дети и их соплеменники оставались здесь, и думаю, они как бы стали и моими соплеменниками тоже».

Белые люди спасли своих соплеменников, и мир рукоплескал им. А спасти тех, кого белые бросили на произвол судьбы и о которых мир ничего не знал, выпало на долю Эрни Лайолу.

Ненастным днем в начале декабря Лайол в сопровождении Таколика, который унаследовал после смерти своего отца Кававу лидерство среди эскимосов Левек-Харбор, на собачьей упряжке отправился за помощью в ближайшую факторию. Она находилась в Арктик-Бей, за триста миль от Левек-Харбор, и ни один из отправившихся в путь не знал туда точной дороги. Для своих истощенных собак они не взяли никакой еды, потому что никакой еды и не было. И для себя они не взяли почти ничего, кроме нескольких щепоток чая и трех фунтов сахара. На двоих у них было только двадцать патронов — единственный их шанс выжить на долгом пути.

Они потратили неделю, чтобы пересечь покрытый льдом пролив Принс-Риджент, но лед принес им и спасение — они подстрелили медведя. Добравшись до Баффиновой Земли, люди заблудились в горах, но в конце концов попали в Арктик-Бей. И хотя им удалось совершить обратный путь быстрее и достичь Левек- Харбор в середине января, на упряжке поместилось так мало припасов, что к концу февраля от них ничего не осталось. Отважный Лайол еще раз отправился в Арктик-Бей и вернулся в начале апреля. Без его мужественной поддержки большинство поселенцев Левек-Харбор, вне всякого сомнения погибли бы.

Эскимосы в Кресуэлл-Бей перезимовали без посторонней помощи. Джеймиси и Напачи-Кадлак совершили успешную вылазку на лед пролива Принс-Риджент, где убили двух медведей и огромного тюленя. Оставшиеся в поселке добыли с помощью острог еще много маленьких тюленей. Этого было достаточно, чтобы прокормить тридцать пять человек и содержать в хорошем состоянии собак для пяти упряжек. То, что Компания закрыла свою факторию, не имело для этих людей практически никакого значения.

В начале сентября 1944 года один из эскимосов Левек-Харбор, который отправился в покинутую факторию Компании в поисках какого-нибудь металла для санных полозьев, вернулся в поселок в сильном