объяснимы. С тех пор как мы покинули берега Конгекатавачаги, одежда наша не просыхала ни на день, а от ярости непогоды не удавалось найти лучшего укрытия, чем скалы и пещеры. Причем даже самые удобные из них были весьма сырым и нездоровым пристанищем, к тому же теми искорками огня, что выскакивали из-под наших кресал и тут же гасли, можно было разжечь разве что трубку.
И той же ночью, как только мы спрятались среди скал, чтобы поужинать сырой олениной, налетел страшный буран, и снег повалил стеной. Неправдоподобно большие хлопья снега густо падали девять часов подряд, и нас чуть было не завалило насмерть в наших норах.
Седьмого ветер, подувший с другой стороны, принес ливень, потом теплые лучи солнца растопили большую часть выпавшего накануне ночью снега. Мы выползли из укрытий и прошли в тот день около двадцати миль на запад-северо-запад. По дороге перешли большое озеро по еще не стаявшему льду. Я назвал его озером Баффало или Мускусных Быков, которые во множестве паслись на его берегах. Индейцы убили несколько животных, но, найдя их очень тощими, взяли с собой только шкуры на подошвы для мокасин. Ночью погода опять ухудшилась, сильные порывы ветра принесли ледяной дождь и мокрый секущий снег.
Мускусных быков (овцебыков) мы повстречали впервые с того дня, как покинули стены крепости, хотя во время моих двух предыдущих походов я видел их часто. Они также в большом количестве водятся у побережья Гудзонова залива и на всем протяжении от Нэпс-бей до Уэйджер-Уотер, но в основном обитают за полярным кругом.
В этих высоких широтах я нередко за дневной переход видел несколько стад этих животных, насчитывавших до восьмидесяти, а то и до ста голов. Быков было очень мало по сравнению с коровами — в самом большом стаде не больше двух-трех зрелых самцов. Так как мертвые быки попадаются довольно часто, то индейцы считают, что быки убивают друг друга во время гона, сражаясь за самок.
Когда наступает гон, быки так ревниво оберегают своих коров, что накидываются на любого, кто осмелится приблизиться к стаду, будь то зверь или человек; видели даже, как они бросались на севших поблизости воронов и ревели на них.
Наиболее излюблены ими самые каменистые и труднодоступные районы Бесплодных земель. Хотя это очень крупные и довольно неуклюжие на вид звери, на скалы они взбираются с легкостью и изяществом горных коз. В пище довольно неразборчивы, больше всего, по-видимому, любят траву. Зимой поедают мох и любую растительность, какую смогут отыскать, даже верхушки карликовых ив и молодые веточки сосен. У коров течка в августе, а потомство они приносят в конце мая или начале июня. И всегда только одного теленка.
Во взрослом состоянии овцебыки достигают размеров английского черного рогатого скота средней величины, но ноги их короче, а хвост не длиннее медвежьего и к тому же совершенно скрыт длинной шерстью, растущей на крупе. Шерсть длинна на многих частях тела, а самой большой длины достигает на нижней части шеи, в особенности у быков, опускаясь от нижней губы почти до середины груди. Она свисает наподобие перевернутой лошадиной гривы, не короче, и придает животным устрашающий вид.
Зимой у корней жестких длинных волос отрастает густой тонкий пух, защищающий от сильных морозов. С приближением лета пух постепенно скатывается в комки, и животные линяют.
Мясо мускусных быков на вкус напоминает мясо бизона, ближе даже, пожалуй, к лосиному или мясу оленя-вапити. У телят и телок оно нежное и приятное, у быков же так сильно отдает мускусом, что почти непригодно в пищу. Даже нож, которым режут старого быка, до такой степени насыщается этим запахом, что отбить его можно, только отполировав нож до блеска. Все части тела в той или иной мере пахнут мускусом, но особенно пропитаны им половые органы. По-видимому, в основном мускус содержится в моче животного, потому что подбрюшье испятнано клейким веществом с запахом, по силе не уступающим запаху мускуса циветты, причем не исчезающим после многих лет хранения.
Восьмого июля погода улучшилась, дожди перестали лить непрерывно, и мы продвинулись на север на восемнадцать миль. Индейцам удалось добыть несколько оленей, и на ночлег мы остановились у небольшого ручья, где смогли наломать немного ивняка. Это были первые деревца, увиденные нами с тех пор, как мы ушли с Конгекатавачаги, и впервые за целую неделю нам удалось приготовить пищу на огне. Ужин все съели с наслаждением, и, когда одежда наша просохла на солнце, мы почувствовали себя лучше, чем за все предыдущие дни, прошедшие со времени расставания с нашими женщинами.
Место ночевки находилось недалеко от холма Гризли, названного так из-за многочисленных медведей гризли, выводящих потомство в окрестных пещерах. Удивительные рассказы Медных индейцев о холме настолько возбудили наше любопытство, что мы отправились осмотреть его. Добравшись туда, мы увидели высокий глинистый холм, выступающий подобно другим, поменьше, посередине обширного болота, как остров из моря. Откосы таких островов совершенно отвесные и достигают двадцати футов в высоту. Замечательное место для птичьих поселений — птицы гнездятся на плоских вершинах холмов, не боясь нападения диких зверей, за исключением разве что вездесущей росомахи.
Мы заметили пещеру, явно занятую медведями, но гораздо больше мое внимание привлекло множество холмов и сухих пригорков к востоку от нас, совершенно разрытых этими животными в поисках земляных белок, излюбленной пищи гризли. Сначала я принял длинные и глубокие борозды, из которых были выворочены громадные валуны, за следы молний, но индейцы уверяли меня, что это поработали гризли.
За следующие два дня мы прошли шестьдесят миль, причем погода была то холодной и сырой, то очень жаркой и душной; москиты же постоянно вились необычно густыми тучами, нанося нам чрезвычайно болезненные укусы. 10-го Матонаби отправил несколько индейцев вперед, чтобы они со всей скоростью, на которую были способны, шли к реке Коппермайн, а по дороге предупреждали всех местных индейцев о нашем приближении.
Одиннадцатого мы встретили северного индейца по имени Совиный Глаз, который вместе с несколькими Медными индейцами при помощи лука и копья промышлял оленей, когда те переправлялись через небольшую речку. Я выкурил с ними трубку мира, но нашел их совершенно непохожими на индейцев, встреченных у Конгекатавачаги, потому что, хотя у них и было много припасов, нам они не дали ни крошки. И наверняка сняли бы с меня последнюю рубашку, не находись я под защитой Матонаби.
Хотя лук со стрелами — традиционное оружие северных индейцев, но с тех пор, как они узнали огнестрельное оружие, лук стал применяться реже и используется в основном для охоты на оленей, переправляющихся через реку или загнанных в специально подготовленный узкий проход. Последний способ охоты дает хороший результат только в тундре, где вокруг обширные открытые пространства и охотник издалека может заметить приближающееся стадо и увидеть все неровности местности.
Когда индейцы готовятся к охоте описанным способом, они прежде всего определяют направление ветра и приближаются к стаду с подветренной стороны. Затем они отыскивают удобное место, где могут укрыться стрелки. После этого достают большую связку тонких и длинных, как шомполы, прутьев (которые носят с собой все лето специально для такого случая) и втыкают их сходящимися под очень острым углом рядами на расстоянии пятнадцати — двадцати ярдов друг от друга наподобие изгородей для оленьих загонов, устраиваемых зимой. Затем женщины и мальчики разделяются на две группы и начинают обходить оленей сзади, после чего выстраиваются полукругом и гонят их в коридор. К каждому из прутьев прикреплен лоскут, который колышется на ветру, а сверху привязан клок мха, поэтому несчастные робкие животные принимают, вероятно, их за людей и бегут прямо между рядами прутьев. Когда же они приближаются к вершине угла, лежащие в засаде индейцы быстро поднимаются и начинают стрелять, но так как олени обычно несутся вскачь, то каждому охотнику редко удается выпустить больше двух стрел, если только стадо не очень большое.
Описанный способ охоты не всегда приносит успех, потому что олени иногда отворачивают в сторону раньше, чем женщины и дети успевают взять их в кольцо. Но бывает также, что одиннадцать или двенадцать оленей падают убитыми сразу же.
На следующий день мои спутники выторговали у необщительных местных индейцев необходимые припасы, и мы прошли пятнадцать миль, надеясь с минуты на минуту увидеть Коппермайн. Но, когда мы взобрались на длинную вереницу холмов, меж которых, как было известно, должна была течь Коппермайн, оказалось, что это только небольшой ее приток, вливающийся в основное русло примерно в сорока милях южнее места впадения Коппермайн в море.
К этому времени все наши Медные индейцы оказались разосланными в разные стороны с различными
