мнению, я особенно прошу не делать этого. Единственное, о чем я прошу тех, кто не поверит тому, что прочтет здесь, это просто немного оглядеться вокруг. Я уже не раз обращался к своим оппонентам с этим призывом. И среди тех, кто принимал его, было много людей, которые будучи вначале скептиками, со временем начинали вместе со мной всерьез задумываться над подобными событиями.

С другой стороны, я не сомневаюсь, что среди моих читателей будет много таких, которые, прочтя эту книгу получат большое облегчение, так как обнаружат, что они не одиноки в том, что им пришлось пережить. Для таких людей — особенно для тех, которые, как это и бывает в большинстве случаев, не рассказывали о пережитом никому, за исключением нескольких доверенных лиц, — я могу сказать одно: я надеюсь, что моя книга придаст вам смелости рассказать об этом несколько свободнее, т. к. это прольет больше света на наиболее загадочную сторону жизни человеческой души.

На что похожа смерть? Этот вопрос человечество задает себе с момента своего возникновения. За последние несколько лет я имел возможность ставить этот вопрос перед значительным числом слушателей. Среди них были студенты психологических, философских и социологических факультетов, верующие, телезрители, члены гражданских клубов и профессиональные медики. В итоге, с некоторой долей осторожности, я могу сказать, что эта тема вызывает пожалуй наиболее серьезное отношение у всех людей независимо от их эмоционального типа или принадлежности к той или иной социальным группам.

Однако, несмотря на этот интерес, несомненно и то, что для большинства из нас очень трудно говорить о смерти. Это объясняется по крайней мере двумя причинами. Одна из них в основном психологического или культурного характера. Сама тема о смерти — табу. Мы чувствуем, по крайней мере подсознательно, что сталкиваясь со смертью в какой-либо форме, даже косвенно, мы неизбежно встаем перед перспективой нашей собственной смерти, картина нашей смерти как бы приближается к нам и делается более реальной и мыслимой. Например, многие студенты-медики, в том числе и я сам, помнят, что даже такая встреча со смертью, которую переживает каждый, кто в первый раз пересекает порог анатомической лаборатории медицинского факультета, вызывает весьма тревожное ощущение. Причина моих собственных неприятных переживаний мне теперь представляется совершенно очевидной. Как мне теперь вспоминается, мои переживания почти не относились к тем людям, останки которых я там видел, хотя, конечно, в какой-то мере я думал и о них тоже. Но то, что я видел на столе, было для меня главным образом символом моей собственной смерти. Так или иначе, возможно полусознательно, я должно быть подумал: «Это случится со мной».

Таким образом и разговор о смерти с психологической точки зрения может рассматриваться как косвенное приближение к смерти, только на другом уровне. Несомненно, что многие люди воспринимают любые разговоры о смерти как нечто такое, что в их сознании вызывает настолько реальный образ смерти, что они начинают ощущать близость собственной кончины. Чтобы уберечь себя от такой психологической травмы, они решают просто избегать таких разговоров, насколько это возможно.

Другая причина, из-за которой трудно разговаривать о смерти, несколько сложнее, поскольку коренится в самой природе нашего языка. В основном, слова, составляющие человеческий язык, относятся к вещям, знание о которых мы получаем благодаря нашим физическим ощущениям, в то время как смерть есть нечто такое, что лежит за пределами нашего сознательного опыта, потому что большинство из нас никогда не переживали ее.

Таким образом, если мы говорим о смерти вообще мы должны избегать как социального табу, так и языковой дилеммы, которая имеет основание в нашем подсознательном опыте. В конце концов мы приходим к эвфемистическим аналогиям. Мы сравниваем смерть или умирание с вещами, с которыми мы знакомы из нашего повседневного опыта и которые представляются нам весьма приемлемыми.

Вероятно, одна из аналогий такого типа — сравнение смерти со сном. Умирание, говорим мы себе, подобно засыпанию. Такого рода выражения имеют место и в нашем повседневном языке и мышлении, а также и в литературе многих веков и культур. Очевидно, такие выражения были обычны и в Древней Греции. Например, в Иллиаде Гомер называет сон «братом смерти», а Платон в своем диалоге «Апология» вкладывает в уста своего учителя Сократа, приговоренного Афинским судом к смерти следующие слова: «И если смерть есть отсутствие всякого ощущения, — что-то вроде сна, когда спящий не видит далее никаких снов, то она была бы удивительно выгодной. В самом деле, я думаю, если бы кто должен был выбирать такую ночь, в которую он так спал, что даже снов не видел и, сопоставив с этой ночью все остальные ночи и дни своей жизни, сообразил бы, сколько дней и ночей он прожил лучше и приятнее в сравнении со всеми остальными ночами и днями пересчитать легко.

Итак, если смерть такова, то я, по крайней мере, считаю ее выгодной, потому что все последующее время (с момента смерти) оказывается ничем не больше одной ночи». (Перевод взят из «Собрания Творений Платона». Петербург, «Академия» 1823 г., т. 1, стр. 81).

Та же аналогия используется и в нашем современном языке. Я имею в виду выражение «усыпить». Если вы приносите к ветеринару собаку с просьбой усыпить ее, вы обычно имеете в виду нечто совсем иное, чем когда вы просите анестезиолога усыпить вашу жену или вашего мужа. Другие люди предпочитают другую, но сходную аналогию. Умирание, говорят они, похоже на забывание. Когда человек умирает, он забывает все свои горести, исчезают все мучительные и неприятные воспоминания.

Как бы ни были стары и широко распространены эти аналогии, как с «засыпанием», так и с «забыванием», их все же нельзя признать вполне удовлетворительными. Каждая из них дает по-своему одно и то же утверждение. Хотя они и говорят это в несколько более приятной форме, тем не менее обе они утверждают, что смерть фактически есть просто исчезновение нашего сознания навсегда. Если это так, то тогда смерть в действительности не имеет ни одной из привлекательных черт засыпания или забывания. Сон приятен и желателен для нас, поскольку за ним следует пробуждение. Ночной сон доставляющий нам отдых, делает часы бодрствования, следующие за ним, более приятными и продуктивными. Если бы не было пробуждения, всех преимуществ сна просто не существовало бы. Сходным образом аннигиляция нашего сознательного опыта подразумевает исчезновение не только мучительных воспоминаний, но также всех приятных. Таким образом, при более тщательном рассмотрении ни одна из аналогий не является настолько адекватной, чтобы дать нам реальное утешение или надежду перед лицом смерти.

Существует, однако, другая точка зрения, которая не приемлет утверждение, что смерть есть исчезновение сознания. Согласно этой второй, возможно еще более древней концепции, определенная часть человеческого существа продолжает жить даже после того, как физическое тело прекращает функционировать и полностью разрушается. Эта постоянно существующая часть получила много названий — психика, душа, разум, «я», сущность, сознание. Но как бы она не называлась, представление о том, что человек переходит в какой-то иной мир после физической смерти, является одним из наиболее древних человеческих верований. На территории Турции, например, были обнаружены захоронения неандертальцев, насчитывающие около 100 000 лет. Найденные там окаменевшие отпечатки позволили археологам установить, что эти древние люди погребали своих умерших на ложе из цветов. Это позволяет предполагать, что они относились к смерти как к празнованию перехода умершего из этого мира в другой. Действительно, с самых древних времен захоронения во всех странах мира свидетельствует о вере в продолжение существования человека после смерти его тела.

Таким образом, мы имеем дело с противостоящими друг другу ответами на наш первоначальный вопрос о природе смерти. Оба они имеют очень древнее происхождение и тем не менее оба широко распространены и по сей день. Одни говорят, что смерть это исчезновение сознания, другие же утверждают, с такой же уверенностью, что смерть есть переход души или разума в другое измерение реальности. В повествовании, которое приводится ниже, я ни в какой мере не стремлюсь отвергнуть какой- либо из этих ответов. Я просто хочу привести отчет об исследовании, проведенном лично мною.

За последние несколько лет я встретился с большим числом людей, которые претерпели то, что я буду называть «предсмертным опытом». Я находил их разными путями. Сначала это произошло случайно. В 1965 году, когда я был студентом — дипломником по курсу философии в университете штата Вирджиния, я встретил человека который был профессором психиатрии в Медицинской школе. Меня с самого начала