своих домов, на стульях с сиденьями из камыша, и в этот миг грозовая туча, надвигаясь на солнце, подчеркнула цвета апрельских деревьев и травы, черепичных крыш, беленых домов и зеленых ставен. Я поднялся к замку — оказалось, что он заперт, — и я стоял, сожалея об отсутствии рожка, который, если верить романсам и балладам, в подобных обстоятельствах приходит на помощь путнику. Громыхнул гром, полил дождь. Я повернулся в поисках убежища, и вдруг створка верхнего окна распахнулась, и мужчина прокричал, что сейчас он спустится и откроет главные ворота. Так он и поступил спустя время, которое ушло у него на преодоление трех или четырех винтовых лестниц. Я вошел в красивый замок постройки XV века. Здание только что отреставрировали. Тем временем дождь превратился в настоящий ливень; вода хлестала из пастей горгулий и волнами скатывалась с крутых крыш во двор замка.
Попечитель сказал, что родом он из Альбы и работает здесь всего две недели. Он изучил историю замка и — как хороший гид — сосредоточился на ужасных историях. Рассказал о наследнице, жившей во времена Ренессанса. Она вышла замуж за представителя семейства Колонна, однако оставила его, чтобы выйти замуж или просто жить с собственным племянником. Когда сын от этого союза подрос, он захватил замок и запер свою мать на несколько лет в темнице, пока не вмешался Пий II и не освободил ее.
Она отомстила тем, что оставила свое имение родственнику папы — Пикколомини Сиенскому.
Эти мрачные события не оставили после себя темного следа, по крайней мере ничего подобного я не заметил, пока попечитель, упиваясь новым для себя делом, неутомимо водил меня по всем винтовым лестницам. Он с гордостью показал мне квартиру, которую отвели ему в замке. В его гостиной могли бы отобедать сто человек. Возле стен стояла облицованная шпоном итальянская мебель, предназначенная для загородных домов. Большая кукла-блондинка в кружевном платье сидела на диване, откинувшись на шелковую подушку. Такими куклами торгуют на сельских ярмарках по всей Италии. У всех у них ужасающие улыбки, некоторые куклы могут с легким щелчком закрыть глаза, как только их наклонят назад. Есть и такие, что ходят и произносят «мама». Ни одному ребенку не захочется иметь такую большую и неуклюжую куклу, поэтому я полагаю, что делают их для взрослых.
Та, что была передо мной, сидела на почетном месте, словно хозяйка замка, демонстрируя пухлые ноги в белых носках и улыбаясь, точно чучело-чревовещатель. В таком средневековом окружении самое ужасное, что некогда могло представиться воображению Хораса Уолпола, — это хватающаяся за кинжал железная рукавица; а вот Альфред Хичкок мог бы, как мне кажется, сделать куклу с безжалостной улыбкой. Она бы преследовала кого-нибудь по длинным коридорам с криком «мама», и это было бы гораздо страшнее.
Дождь прекратился. Старушки в черном снова взялись за рукоделие, и я заметил на улице выводок белых собачек, напомнивших мне услужливую маленькую собаку на картине Карпаччо «Святой Иероним в келье» (сейчас, правда, предполагают, что на полотне изображен святой Августин).
То, что Италия большую часть года пронизывающе холодная страна, — хорошо скрываемый секрет. Альпы, Доломиты и Апеннины с осени и до поздней весны насылают на горный полуостров ледяные потоки воздуха. Некоторые из наших предков, по наивности вздумавшие отправиться сюда зимовать, были потрясены отсутствием тепла в обычном итальянском палаццо. Любой, кто в Милане или Венеции провел промозглую зиму, до сих пор не может успокоиться. Тем не менее с началом цветения персиковых деревьев и пением соловьев все прощается и забывается. В такие моменты кто может усомниться, что Италия — страна вечного солнца?
Есть, однако, несколько мест, в которых невозможно согреться. Как бы высока ни была температура, кажется, что воздух здесь только что разморозили. И одним из таких мест является столица Абруцци — Аквила. Я перебрался туда через горы и долины и увидел Аквилу вечером, когда на улицах было полно людей, одетых в пальто. На снежном покрове Гран-Сассо розовели солнечные лучи. Первым моим желанием было найти по возможности теплую гостиницу, и это мне удалось без труда. Меня проводили в хорошо обогретый номер с ванной комнатой, и я тут же им завладел, думая, что с прошлого века все изменилось: прежние путешественники живописали примитивные постоялые дворы этого региона.
Обедал я в ресторане, ничем не уступающем швейцарскому или австрийскому. Стены из мореной сосны, на столах — скатерти в красно-белую клетку. Здесь мне впервые довелось попробовать фирменное блюдо Абруцци — паста alla chitarra. «Гитара» представляет собой деревянную раму с натянутыми металлическими «струнами». На нее накатывается тонкий пласт теста. «Струны» разрезают его на тончайшие полоски. Блюдо оказалось превосходным. В каждом доме Абруцци есть своя «гитара». Мне сказали, что первой заботой хозяйки по утрам является приготовление пасты.
Первая бесцельная прогулка по чужому городу в вечернее время почти всегда запоминается, и, подобно женской интуиции, первое впечатление часто бывает до удивления верным. Мне трудно было поверить, что Рим находится всего в ста девяти милях отсюда. Там сейчас тепло, и жители ужинают на свежем воздухе. Вечерняя жизнь в Аквиле протекает за закрытыми дверями кафе. С большинства улиц здесь видны огромные изгибы гор, окружающих город, и звезды над вершинами. Я вышел на широкую площадь, спускавшуюся к собору. Днем пьяцца превращается в рынок. Итальянцы говорят о народе Абруцци, что люди здесь fortie е gentile — сильные и любезные. Такое же впечатление произвели и на меня жители Аквилы, главного и самого большого города региона. Как в городах, построенных из кремневой глины и гранита, так и в характерах большинства горцев Аквилы заметны мягкость и добродушие, но берегитесь, если они разгневаются: этому нас учит история. По форме город похож на грушу, сужающуюся к югу. Рядом с высоченными горами он кажется совсем крошечным. Холм, на котором он стоит, не производит особенного впечатления, пока вы не спуститесь по крутым улицам в долину и не вспомните, что вам придется карабкаться наверх.
Рождение Аквилы необычно. Она стала одним из «арсеналов», созданных в 1240-х годах императором Фридрихом II во время его борьбы с папством. То ли потому, что первые жители были привезены из девяноста девяти соседних деревень, то ли потому, что девяносто девять общий пришли на помощь Аквиле после очередной войны или землетрясения, это число стало символом города. Каждый вечер городской колокол бьет девяносто девять раз, и жители говорят тебе, что когда-то здесь было девяносто девять piazza и такое же количество церквей. Даже если это и преувеличение, то фонтан с девяносто девятью струями здесь есть. Они льются из девяноста девяти заросших мхом лиц. Лица эти так искажены временем, что невозможно понять, в самом ли деле это лица или звериные морды. Это один из самых необычных средневековых фонтанов в Италии. Чтобы подойти к нему, нужно подняться по ступеням, тогда вы увидите двор, высокие стены которого украшены старинными изразцами. Из трех стен выступают девяносто девять воронок. Я видел фонтан в воскресенье, и, кроме меня, там больше никого не было. Решил, что вернусь как-нибудь сюда: возможно, увижу женщин, стирающих здесь белье.
Для жителей Аквилы январь не самый любимый месяц, поскольку большая часть землетрясений, счет которым ведется с XIV века, происходит именно в это время года. Говорят, в самые большие холода землетрясение бывает особенно сильным. Тем не менее землетрясение 1915 года, сокрушившее регион, по отношению к Аквиле оказалось сравнительно милосердным. Самым страшным для города оказалось то, что произошло в 1703 году. Тогда, как мне рассказывали, люди спали на площади, предпочитая встретить смерть на открытом пространстве, а не под развалинами собственного дома. Джон Уэсли однажды сказал, что «нет другой божьей кары, которая так сильно бы действовала на грешников, как землетрясение», и поскольку понимаешь, что у праведников те же ощущения, то после таких событий дурные и хорошие люди часто объединяются, славя Творца за спасение. Пример тому — римский храм Санта-Мария-ин-Арачели и церковь Святого Фомы в Аквиле.
Площадь, как я уже сказал, огромных размеров. С обеих сторон одинаковые фонтаны с пресловутыми атлетами из позеленевшей бронзы. В рыночные дни скульптуры возвышаются над торговыми рядами. Чего только здесь не увидишь! Кустарные сельскохозяйственные инструменты — грабли, вилы и лопаты. Сезонные овощи и фрукты, мебель и одежда. Итальянская пластмассовая промышленность заполонила все деревенские ярмарки разнообразными аляповатыми изделиями. Однако я обрадовался тому, что кузнецы Аквилы все еще изготовляют большие медные кувшины с двумя ручками — conche. Женщины ходят с ними к местным колодцам и фонтанам.
И одного дня в Абруцци достаточно, чтобы душа исполнилась удивления и восхищения перед женщинами-рукодельницами. Похоже, они не позволяют себе ни одной праздной минуты: плетут кружева, вышивают, даже ткут половики и ковры, и все это в компании приятельниц, собирающихся возле порога
