продолжает это делать) для написания статей, рассказов, стихов и газетных заголовков. Мы подошли к зданию в старой части города и по ступеням спустились в подвал со сводчатым потолком. Помещение было украшено геральдическими щитами и освещено факелами. Мой гость назвал его cantina и объяснил, что в 1503 году, когда французы осаждали Барлетту, здесь был трактир. Город в то время защищал смешанный гарнизон итальянцев и испанцев под командованием Гонсальво де Кордовы. Когда захватили в плен злобного французского капитана по имени Ла Мотт, то здесь, в cantina, француз стал подвергать сомнению отвагу итальянцев, говорил, что побьет любое число итальянцев, если у него будет столько же французов. Вызов был принят. 13 февраля тринадцать французов и тринадцать итальянских рыцарей сошлись в схватке за стенами Барлетты. Итальянцы скинули с седел своих оппонентов и были провозглашены победителями. В память о событии на этом месте была установлена каменная плита с надписью, но в 1805 году, во время наполеоновских войн, французские солдаты ее убрали, однако после Ватерлоо доска была возвращена на место. Ее до сих пор можно увидеть возле дороги, между Андрией и Корато.
Старый город Барлетты сохранил черты далекого прошлого. Мне показали маленькую церковь, в которой, как мне сказали, молились крестоносцы перед тем как отправиться в Святую Землю. Есть легенда о «Riccardo Cuor di Leone», нашем Ричарде Львиное Сердце, будто бы пожертвовавшем на строительство собора Барлетты. Об этом свидетельствует запись. Я долго ее разыскивал, пока не увидел с левой стороны нефа вырезанное на одной из колонн изображение человека в лодке. Там же имелась надпись, слишком истертая и высоко расположенная, чтобы ее можно было прочитать. Церковный служитель заверил меня, что человек в лодке — Riccardo, и он отправляется в крестовый поход. Однако Ричард, насколько я знаю, никогда не был в Барлетте.
Я приобрел редкий предмет — местный путеводитель, устаревший лет на сорок. Он был издан в 1926 году. Также нашел несколько старых открыток того же временного периода. На них изображены гавани апулийских городов, заполненные дау арабского вида, довольно большими судами с вертикальными грот- мачтами и латинскими парусами. Они были когда-то самыми распространенными на Средиземноморье. Увы, сейчас, насколько я заметил, они почти исчезли. В бухтах Апулии скорее можно увидеть катер, чем старый латинский парусник.
Путеводитель напомнил мне, что император Фридрих II в 1228 году, накануне отправления в крестовый поход, пригласил всех баронов своего королевства. На собрании он объявил своего сына Генриха наследником империи и королем Неаполя и Сицилии. В Барлетте, однако, больше помнят не Фридриха, а самого привлекательного из его детей — незаконнорожденного Манфреда. Очаровательный молодой человек очень любил этот город. Говорят, он бродил по его ночным улицам в сопровождении двух сицилийских музыкантов и распевал старинные местные песни.
Свернув с главной дороги, я оказался на земле, засаженной оливами и миндалем. Время от времени встречал фермерские телеги, колеса которых были ростом с высокого мужчину. Это — характерная особенность Апулии. Часто видел на лошадях нарядные хомуты, отделанные медью и голубыми бусами в качестве защиты от дурного глаза. Заметил, что только самые лучшие лошади имели такие амулеты. И в самом деле, кто может сглазить тощее и неказистое животное? Фермы показались мне зажиточными, скот выглядел здоровым. Южной бедности я не приметил, во всяком случае на поверхности.
Увидел табличку «Сапne della Battaglia» — «Битва при Каннах». В 216 году до новой эры на этой мирной равнине произошло сражение. Один из искуснейших полководцев карфагенянин Ганнибал окружил большую римскую армию и, обладая меньшими силами, разбил ее наголову, так что до нынешнего дня слово «Канны» является синонимом поражения. Я с интересом смотрел на поле боя, так как недавно прочел живую реконструкцию современной истории под названием «Август 1914 года», в которой автор, Барбара Такман, объясняет, как стратегия Ганнибала вдохновила немцев на блицкриг 1914 года. Странно объединять Ганнибала с пруссаком, обладателем осиной талии и монокля в глазу. Граф Альберт фон Шлиффен был начальником германского генерального штаба с 1891 года и по 1913-й. По словам мисс Такман, «мертвые битвы, как и мертвые генералы, удерживают боевой дух в своих мертвых объятиях». Граф Шлиффен оказался под гипнотическим влиянием Канн и даже после отставки продолжал об этом писать. Умирая в 1913 году в возрасте восьмидесяти лет, он пробормотал: «Нужно начать бой. Только укрепите правый фланг». Годом позднее «План Шлиффена» был применен на практике, когда германская армия двинулась через Бельгию с целью взять в кольцо Францию: так же некогда делал Ганнибал. Однако молниеносная атака, представлявшаяся воображению графа Шлиффена, превратилась в затяжную окопную войну. Достижение Ганнибала не было повторено до 1967 года, когда Израиль устроил Египту и Иордании современные Канны и уничтожил их армии за несколько дней.
Я пришел к маленькому музею возле дороги — здание вполне современное. Надеялся, что найду внутри серьезных студентов, изучающих военную историю, однако помещение поначалу показалось пустым. Затем услышал смех, донесшийся из буфета. Молодой человек, опершись о холодильник, покупал своей юной спутнице мороженое с вишней наверху под названием «Поцелуй любви». Военная стратегия их не интересовала, да и с какой стати? Я посмотрел им вслед: они вышли к припаркованной «Веспе», девушка скромно уселась позади.
В музее, кроме битой керамики, смотреть было нечего, а я-то надеялся увидеть здесь бронзовые мечи и шлемы. Возможно, самым интересным экспонатом был висевший на стене хороший план, на нем видно, как Ганнибал заманил римских генералов в ловушку и как ловко захлопнул ее в подходящий момент. Ошибается тот, кто думает, будто войны в античности были простым выступлением двух армий друг против друга, будто победа зависела от того, кто крепче ударит противника. Шлиффен говорил, что, хотя оружие может меняться, стратегия остается все той же. Древние командиры знали все хитрости военного дела, многие из которых сейчас позабыты. Работа, которая достаточно не изучена даже классическими учеными, представляет собой коллекцию военных анекдотов, названных «Стратегемы» и собранную римлянином имперского периода Секстом Юлием Фронтином. Одно время он был наместником провинции Британия, позднее занимался римскими водопроводами. Он сохранил несколько анекдотов о Ганнибале, большинство из которых, я думаю, взято либо у Полибия, либо у Ливия. Только выдающемуся полководцу могла прийти в голову такая идея — захват города путем истощения сил противника, он их морозил и заражал. По словам Фронтина, Ганнибал выманил вражескую армию из осаждаемого им города, заставив ее зимой перебраться через реку. Собственных солдат он быстро привел обратно в лагерь, разжег костры и растер тела людей маслом. Предположив, что у противника не будет такой заботы и внимания, выждал, когда холода закрепятся, и промозглым ранним утром захватил город. Типичен и такой поступок Ганнибала: однажды его слоны отказались переплывать широкую реку. Он приказал погонщику ранить одного из животных за ухом, а потом самому поплыть от него, якобы спасаясь. Разъяренный слон начал преследовать беглеца, а его товарищи пустились за ним.
В 216 году до новой эры люди задавались вопросом: почему после битвы при Каннах Ганнибал не пошел на беззащитный Рим? Также многие недоумевали из-за того, что Гитлер не предпринял попытки захватить Англию после Дюнкерка. Возможно, в обоих случаях причиной было море. Хотя Ганнибал разрушил самую большую армию, которую когда-либо Рим выпускал на поле боя, римский флот остался в неприкосновенности. Странно то, что графу фон Шлиффену, думавшему о Каннах, кажется, не приходило в голову, что, несмотря на ту битву, Рим в конце концов победил Ганнибала.
Еще несколько миль — и я в Канозе-ди-Пулье, в то священное для итальянца время, когда все население принимает горизонтальное положение. Во время сиесты вы не услышите ни звука. Главная площадь пуста, магазины закрыты, церкви заперты. Ничто так не бесит путешественника, когда он, преодолев долгий путь в надежде увидеть достопримечательности Италии, обнаруживает, что четыре часа его драгоценного времени потеряны. Он воспринимает это как сознательный итальянский эгоизм. Я смотрел сверху на старинный собор, стоящий во впадине на уровне мостовой норманнского периода.
И тут я заметил паренька, лет около двенадцати. Тот растянулся на крепостной стене, хотя лишь притворялся спящим: он незаметно наблюдал за мной. Я спросил, могу ли я увидеть собор. Он ответил, что parroco спит, и ключник тоже спит, но в четыре часа… Пока он говорил, я вынул купюру в пятьсот лир. Мальчишка пулей слетел со стены и скоро вернулся с ключами.
Миллионер, который, как рассказывают, купил отель, потому что не мог получить что-то в гриль-баре, вряд ли бы больше обрадовался власти денег, чем я, с помощью взятки добившийся права войти в
