предстоящими праздниками я собираюсь проверять подсветку фонтанов и могу взять тебя с собой. Ты сможешь бродить там в одиночку и воображать себе Рим первого века. Это самое подходящее для тебя место. Собственно, уже пора собираться. Поднимайся, дружище.

Ночь выдалась довольно темной, луну то и дело заслоняли набегавшие облака. Мой друг должен был встречаться с электриками у входа на Форум, возле арки Тита. Мы прибыли слишком рано, поэтому стали медленно спускаться по склону Колизея.

— Ни одно здание в городе не обременено таким грузом воспоминаний, — говорил мой приятель. — Здесь даже воздух кажется тяжелым и плотным.

Лунного света хватало, чтобы осветить огромный овал каменной кладки: он сиял белизной, словно вновь обретя давно утраченный мрамор. Двое или трое других посетителей на цыпочках бродили по арене, заглядывая в тени, которые казались более зловещими, чем в любом другом месте города.

— Даже Колизей не существует для тебя, — прошептал мой друг, — ведь Павел его не мог видеть.

Действительно, даже Колизей не представлял для меня интереса! Он был построен примерно через пять лет после кончины Павла. А до того здесь лежал живописный пруд, разбитый на территории Нероновских садов. Среди рабочих, возводивших Колизей, были и двенадцать тысяч евреев, захваченных в плен после падения Иерусалима и доставленных в цепях в Рим.

Мы остановились возле креста, возведенного в память о тех, кто принял мученическую смерть на арене Колизея. Я считаю, это один из самых драматических христианских мемориалов во всем мире. Считается, что первой жертвой стал святой Игнатий, епископ Антиохии. В восточной традиции он всегда изображался маленьким ребенком, которого Иисус поместил среди своих учеников как символ невинности. Говорят, он прожил настолько чистую и безгрешную жизнь, что в награду получил способность слышать пение ангелов. Возможно, с этим связано нововведение в виде антифонного пения, которое ввел Игнатий в своих службах. Это попытка воспроизвести на земле ангельские хоры, которые, перекликаясь, исполняют хвалебные гимны. По приказу императора святого епископа должны были доставить в Рим, дабы в Колизее бросить на съедение диким зверям. Грубые солдаты протащили праведника через половину империи, и везде по пути следования Игнатий восхвалял Бога и радовался предстоящему мученичеству как средству ускорить свою встречу с Создателем. Полагаю, даже ко всему привычная римская публика со стыдом отворачивалась, чтобы не видеть, как голодные львы терзают немощное тело святого.

Бросив взгляд на часы, мой друг объявил, что пора идти. Мы поднялись на пригорок, откуда была видна арка Тита, возвышавшаяся над руинами Форума. Эта арка — еще одно строение имперского Рима, которое Павлу не дано было видеть. Ее возвели в честь падения Иерусалима, которое произошло в точном соответствии с предсказанием Господа. Помните Евангелие от Луки: «Ибо придут на тебя дни, когда враги твои обложат тебя окопами, и окружат тебя, и стеснят тебя отовсюду, и разорят тебя, и побьют детей твоих в тебе, и не оставят в тебе камня на камне…»⁶⁹

Странно, что Иисус дал буквальное описание тех методов, которые использовали римляне в ходе одной из самых страшных осад в истории человечества. Тит приказал выкопать огромную канаву вокруг городской стены. Отработанную землю использовали для сооружения насыпи, которая в конце концов окружила весь город. За этой искусственной насыпью легионы могли спокойно ждать, пока голод вынудит защитников города сдаться. Хотя Тит намеревался сохранить Храм Ирода, но в ходе последней атаки кто-то бросил горящую головешку, и здание Храма выгорело дотла.

Скульптор изобразил на арке триумф Тита, возвращающегося с победой в Рим. В качестве трофеев по улицам проносят семисвечную менору, золотой стол для хлебного предложения и серебряные трубы. По счастливой случайности изображение выполнено на внутренней части арки, поэтому хорошо сохранилось.

В ожидании запаздывавших электриков мы подошли к ограждению и заглянули в темные глубины Форума, который лежит на шестьдесят футов ниже уровня современного Рима. Каждый вечер на закате охранник запирает ворота, перегораживающие Священную дорогу, и древний мир погружается в темноту и тишину, которую нарушают лишь залетные совы да летучие мыши. С высоты мы могли разглядеть призраки храмов и древние дороги, белеющие, словно рассыпанные кости.

Наконец появилась группа людей и стала выгружать из фургона какие-то ящики. Отперли ворота, и мы, светя себе электрическими фонариками, вступили по Священной дороге в тишину теней Форума.

— Ну разве это не чудо? — вполголоса воскликнул мой друг.

— Много лет тому назад, — шепотом отвечал я, — в бытность мою начинающим репортером мне как- то довелось присутствовать на процедуре эксгумации, которая проводилась на сельском кладбище… Знаешь, поразительное сходство: тоже ночь, разговоры шепотом, люди, которые что-то тащат в темноте… и вокруг белые камни.

По мере спуска до основного уровня почвы Форума сходство только усиливалось: вокруг нас действительно расстилалось обширное кладбище с белеющими в лунном свете надгробиями. А ведь на протяжении целого тысячелетия это кладбище являлось центром цивилизованного мира!

Желтое пятно света от фонарика прошлось по разбитым колоннам, высветило свежую поросль, пробивавшуюся в щелях между мраморными плитами. Оно продолжало плясать, выхватывая то там, то здесь упавший архитрав, обломок какого-то памятника; наконец застыло, наткнувшись на три совершенно целых колонны, выглядевших еще более странно, чем их поверженные соседки.

— Вот храм Ромула, — пояснял мой друг, направляя луч в темноту, — а там, в противоположном направлении, стояли храм Весты и дом весталок. Между прочим, в жилище этих дам было центральное отопление и трубы с горячей водой. А прямо перед тобой колонны, оставшиеся от храма Антонина и Фаустины.

Над руинами царил могильный холод. Неужели это место, где некогда решались судьбы мира? Единственным звуком, нарушавшим тишину, было шарканье ног да шорох камешка, случайно скатившегося по склону. И вновь мне подумалось, что наша прогулка больше всего напоминает ночное вторжение в кладбищенский склеп.

— Ну вот, мы приступаем к работе, — объявил мой друг. — Так что, я тебя покидаю. Ты уж сам погуляй тут и реши, какая часть Рима тебе подходит. Да, тебе, наверное, понадобится какой-нибудь свет.

С этими словами он передал мне фонарь, и я медленно побрел в темноту. Рядом с Рострой — местом, где выступали древнеримские ораторы — я наткнулся на единственное живое создание в царстве мертвых теней. Кажется, это был тощий помоечный кот.

Я размышлял, что именно мог видеть Павел на Форуме? Апостол попал сюда еще до пожара, следовательно, Августово детище предстало перед ним во всем своем великолепии и блеске. Обилие богов — их храмов и статуй — безусловно, раздражало христианина Павла. Однако к тому неодобрению, которое он уже испытал на Акрополе, примешивалось новое волнующее чувство — осознание, что находишься в центре мира. Давным-давно Павел поставил перед собой цель — покорить Вечный Город, и вот он здесь, в сердце Империи. Павел наверняка не мог пройти мимо Золотого столпа, двухметровой мраморной стелы, от которой начинались главные римские дороги — Аврелиева, Аппиева и Фламиниева. От этой же точки отмерялись расстояния до важнейших городов империи — Иерусалима на востоке и Лондиния на западе. Будучи христианином, Павел отвергал и презирал акропольских идолов. Но как гражданин Римской империи он испытывал законную гордость, оказавшись на Форуме.

Два года, проведенные апостолом в Риме, покрыты налетом интригующей тайны. Лука сообщает только, что Павел жил «на своем иждивении» (буквально — «в арендованном доме»), проповедуя учение Иисуса Христа, и никто ему в этом не препятствовал. Итак, он терпеливо ждал суда кесаря, находясь под наблюдением легионеров. Вот и все, что нам доподлинно известно. Остальное относится к области догадок.

Если принять теорию доктора Дункана, согласно которой «Тюремные послания» были написаны не в Риме, это значительно сужает наши возможности для реконструкции данного периода жизни апостола. Однако теория Дункана — не более чем гипотеза. Официальная же традиция утверждает, что эти послания написаны в том самом «арендованном доме», и, отталкиваясь от этого факта, мы и воссоздаем картину римской жизни Павла. Судя по всему, «арендованный дом» был весьма оживленным местом. К его хозяину приходили люди, приносившие весточки из отдаленных церквей. Обсудив новости, они уходили, унося