Эммелин стояла неподвижно, засунув руки в карманы пиджака. Потом покачнулась, ее забила крупная дрожь.

И тут…

— Нет, — голос Эммелин прозвучал так тихо, что я едва ее услышала. — Нет. Стойте! — вдруг крикнула она.

Ханна повернулась. Робби взял ее за руку, пытаясь утащить за собой. Она шепнула ему что-то, шагнула назад.

— Я вас не пущу, — предупредила Эммелин.

Ханна снова подошла к сестре.

— Пустишь, — твердо ответила она.

Рука Эммелин скользнула во внутренний карман.

— Нет.

И выдернула руку. Что-то блеснуло. Пистолет.

Ханна вскрикнула.

Робби рванулся к ней.

У меня отчаянно заколотилось сердце.

— Я тебе Робби не отдам. — Эммелин дрожащей рукой подняла пистолет.

Ханна часто задышала — мертвенно-бледная в лунном свете.

— Не будь дурочкой, Эмми.

— Я не дурочка.

— Тогда опусти пистолет.

— Нет.

— Ты же все равно не выстрелишь.

— Выстрелю.

— И в кого же из нас? — спросила Ханна.

Робби уже стоял рядом с ней, и Эммелин с дрожащими губами переводила взгляд с одного на другого.

— Ни в кого, — продолжала Ханна. — Ведь правда?

 Лицо Эммелин искривилось, и она всхлипнула:

— Правда.

— Вот и убери пистолет.

— Нет!

Я не смогла сдержать стона — трясущимися пальцами Эммелин поднесла оружие к виску.

— Эммелин! — воскликнула Ханна.

Эммелин уже рыдала, сотрясаясь всем телом.

— Отдай мне пистолет, — просила Ханна. — Давай поговорим. Все уладим.

— Как? — хриплым от слез голосом крикнула Эммелин. — Ты вернешь мне Робби? Или заберешь его себе — как забрала их всех? Па, Дэвида, Тедди?

— Ты ошибаешься, — пыталась возразить Ханна, но Эммелин ничего не слышала:

— Хватит! Теперь моя очередь!

И тут что-то грохнуло. Фейерверк. Все подпрыгнули. Лица заалели, сотни красных огоньков отразились в озере.

Робби закрыл глаза руками.

Ханна метнулась вперед, выхватила пистолет из ослабших пальцев Эммелин. Отскочила.

Эммелин бросилась к ней, лицо — маска из помады и слез.

— Отдай! Отдай, а то закричу! Если вы уйдете, я всем все расскажу! Расскажу, что вы сбежали, и Тедди тебя найдет, и…

Бах! На этот раз зеленый.

— …никуда не пустит. Он запрет тебя дома, и ты никогда больше не увидишь Робби, и…

Бах! Серебряный.

Ханна запрыгнула на какую-то кочку. Эммелин, рыдая, бежала к ней. Гремел салют.

Звуки музыки неслись над деревьями, над озером, над недостроенным летним домиком.

Робби втянул голову в плечи, зажал ладонями уши и стоял — бледный, с расширенными глазами.

Он зашевелил губами — слов не было слышно — и показал Ханне на Эммелин.

Бах! Красный.

Робби дрожал, кричал что-то. Лицо исказила паника.

Ханна испуганно обернулась к нему. Она-то все слышала. Уверенность ее куда-то исчезла.

Фейерверк кончился, с неба падали последние звездочки.

Тут и я услышала, что кричит Робби.

— Стреляй же! Стреляй! — надрывался он.

Кровь заледенела у меня в жилах.

Эммелин остановилась, как вкопанная.

— Ханна? — словно маленькая девочка, всхлипнула она. — Ханна!

— Стреляй в нее! — кричал Робби. — Она все испортит!

Он побежал к Ханне.

Та, не веря своим глазам, уставилась на него.

— Стреляй!

Робби будто с ума сошел.

— Я не могу, — ответила наконец Ханна. У нее затряслись руки.

— Тогда отдай мне пистолет. — Он подбежал уже совсем близко. — Я смогу.

Даже я поняла — и впрямь сможет. Отчаяние и решимость были написаны у него на лице.

Эммелин будто очнулась. Снова рванулась к сестре.

— Я не могу, — повторила Ханна.

Робби попытался выхватить у нее пистолет; Ханна отдернула руку, откинулась назад и вскарабкалась еще выше.

— Стреляй! — требовал Робби. — Или давай мне!

Ханна стояла на самой вершине кочки. Эммелин и Робби перед ней. Она переводила взгляд с одного на другого. Бежать было некуда.

Две вершины треугольника, не связанные третьей, расходились все дальше и дальше. Упругая нить достигла своего предела.

Она не порвалась.

Она стянулась обратно.

Вершины стремительно рванулись навстречу друг другу — верность, преданность, родная кровь. Столкновение. Катастрофа.

Ханна выбрала цель и спустила курок.

Кровь. Как много крови. На платьях, на лицах, в волосах.

Пистолет упал. Стукнулся о камни.

Ханна стояла рядом, пошатываясь.

Робби лежал на берегу. Вместо головы — каша из крови, костей, мозга.

Я стояла, оцепенев, в ушах грохотал пульс, меня бросало то в жар, то в холод. Потом затошнило.

Эммелин зажмурилась. Она не плакала, нет, уже нет. Вместо этого она издавала страшный звук, которого я никогда не забуду. Жуткое, сдавленное сипение. Воздух не проходил в стиснутое горло.

Не знаю, сколько прошло времени, как вдруг позади меня послышались голоса. Смех.

— Почти пришли, — донеслось до нас. — Сейчас сами увидите, лорд Гиффорд. Лестница еще не доделана — чертовы французы с их проволочками, но все остальное на высшем уровне.

Я вытерла рот и выскочила на берег из своего укрытия.

— Тедди идет, — сказала я, ни к кому не обращаясь. Разумеется, я была в шоке. Мы все были в шоке. — Тедди идет.