выпустил фотографию из рук.
Пока Лайнус беспомощно стоял, его baigneur улетела вдаль вместе с ветром, струящимся с вершины холма. Вверх и вниз, порхая на ветру, сверкая белизной под ярким светом облаков, зависая, дразня его, улетала все дальше и дальше. Наконец фотография опустилась на поверхность воды и унеслась в море.
Прочь от Лайнуса, снова выскользнув из его пальцев.
После визита Элизы Роза стала беспокоиться. Она совершенно запуталась, пытаясь найти выход. Когда Элиза появилась в воротах лабиринта, Роза пережила шок, который испытывает человек, внезапно поняв, что над ним нависла опасность. Хуже того, опасность грозит уже давно, а он и не замечал ее. Роза почувствовала головокружение и панику. Затем пришло облегчение, что до сих пор ничего плохого не произошло, после — кошмарная уверенность, что долго такое везение не продлится. Сколько бы вариантов Роза ни перебирала, ясно было одно: мама права, пора им с Элизой разъехаться.
Роза осторожно продела нитку в иголку и придала голосу оттенок безупречной небрежности.
— Я снова думала о визите Сочинительницы.
Стараясь скрыть тревогу во взгляде, Натаниэль оторвал глаза от письма, над которым работал.
— Как я уже сказал, дорогая, забудь о нем. Этого больше не повторится.
— Ты не можешь быть в этом уверен, ведь никто из нас не предвидел ее недавний визит?
На этот раз голос Натаниэля прозвучал решительнее.
— Она больше не придет.
— Откуда ты знаешь?
Щеки Натаниэля покраснели. Перемена была едва заметной, но не укрылась от Розы.
— Нат, в чем дело?
— Я говорил с ней.
Сердце Розы забилось быстрее.
— Ты виделся с ней?
— Мне пришлось. Ради тебя, дорогая. Ты так расстроилась из-за ее появления. Я сделал все, что смог, чтобы визитов больше не было.
— Но я не хотела, чтобы ты с ней виделся.
Все оказалось хуже, чем Роза представляла. Ее окатило жаром. Она почувствовала еще более сильную уверенность, что им надо уехать. Всем им. Элиза должна навсегда уйти из жизни ее семьи. Роза задержала дыхание, заставляя себя успокоиться. Нельзя, чтобы Натаниэль счел ее нездоровой, решил, что она принимает непродуманные решения.
— Говорить с ней недостаточно, Нат. Больше недостаточно.
— А что еще можно сделать? Собираешься запереть ее в коттедже?
Он пытался рассмешить Розу, но она не отступила.
— Я думала о Нью-Йорке.
Натаниэль поднял брови.
— Мы уже говорили о том, чтобы пожить за океаном. Думаю, настала пора воплотить наши планы.
— Оставить Англию?
Роза кивнула, чуть заметно, но уверенно.
— У меня здесь заказы. Мы собирались нанять гувернантку для Айвори.
— Да-да, — нетерпеливо сказала Роза. — Но оставаться больше небезопасно.
Она подчеркнула голосом последние слова.
Натаниэль ничего не ответил, да и незачем, выражение его лица было красноречивее слов. Ледяной осколок в сердце Розы окреп. Рано или поздно Натаниэль с ней согласится, как соглашается всегда. Особенно когда боится, что она балансирует на краю бездны, называемой отчаянием. Непростительно использовать преданность Натаниэля против него самого, но у Розы не было выбора. Материнство, семейная жизнь… Ни о чем другом Роза никогда не мечтала, и она не намерена терять их. Когда Айвори родилась, когда ее положили на руки Розе, им словно подарили возможность начать с чистого листа. Они с Натаниэлем снова обрели счастье и никогда не вспоминали о прошлом. Оно больше не существовало. До тех пор, пока Элиза держалась поодаль.
— У меня заказ в Шотландии, — сказал Натаниэль. — Я уже начал над ним работать.
В его голосе Роза уловила трещинки, которые будут расширяться, пока его сопротивление не рухнет.
— Конечно, мы дадим тебе закончить, — сказала она. — Поедем в Шотландию пораньше и отплывем сразу после возвращения. У меня есть три билета на «Карманию».[45]
— Ты их уже заказала.
Это было скорее утверждение, чем вопрос.
Роза заговорила мягче.
— Так лучше всего, Нат. Пойми, только так мы сможем навсегда оказаться в безопасности. Подумай, насколько полезна подобная поездка для твоей карьеры. «Нью-Йорк таймс» даже может опубликовать отчет. Триумфальное возвращение одного из самых успешных сынов города.
Свернувшись в любимом пружинном кресле бабушки, Айвори шептала сама себе: «Нью-Йорк». Айвори знала, где находится Йорк. Однажды они с мамой и папой ездили на север в Шотландию и ненадолго остановились в Йорке, в доме бабушкиной подруги, ужасно старой дамы с проволочными очками и глазами, которые все время слезились. Но мама говорила не о Йорке, Айвори хорошо расслышала. «Нью-Йорк», — сказала мама. Они скоро должны отправиться в Нью-Йорк. Айвори представляла, где находится этот город: далеко за морем, там, где родился папа. Папа рассказывал, что там полно небоскребов, музыки и автомобилей. Город, где все сверкает.
Комок собачьей шерсти пощекотал носик Айвори, но она удержалась и не чихнула. Не чихать, когда хочется, было одним из самых замечательных ее умений. Отчасти благодаря ему она умела прекрасно прятаться. Айвори так любила прятаться, что иногда делала это просто для удовольствия. Одна в комнате, она пряталась, только чтобы знать: даже сама комната забыла, что она здесь, и зажила по-прежнему, будто девочка — часть мебели.
Однако в тот день Айвори спряталась не просто так. Дедушка вел себя странно. Обычно он избегал людей, но в последнее время ходил следом за Айвори и называл ее своей. Он постоянно брал с собой маленькую коричневую камеру, пытаясь сфотографировать ее со сломанной куколкой в руке. Айвори не любила сломанную куколку с ужасными моргающими глазами. Конечно, мама говорила, что надо слушаться дедушку, что когда он фотографирует — это большая честь, но Айвори предпочитала прятаться.
От мыслей о куколке у нее мурашки побежали по коже, и она постаралась подумать о чем-то другом. О чем-то приятном, вроде путешествия с папой через лабиринт. Айвори играла на улице, когда увидела, как папа выходит из боковой двери дома. Он шел быстро, и сначала девочка подумала, что он сядет в карету и поедет рисовать чей-то портрет. Вот только он не взял с собой никаких инструментов и одет был совсем не так, как одевался, когда предстояла важная встреча. Айвори смотрела, как папа шагает через лужайку, приближаясь к воротам лабиринта. Он никогда не умел притворяться, и Айвори поняла, куда он идет.
Не раздумывая, Айвори поспешила за папой и прошла за ним через ворота лабиринта в темные, узкие тоннели. Айвори знала, что дама с рыжими волосами, которая принесла для нее сверток, живет на другой стороне.
А теперь, после прогулки с папой, она догадалась, кем является та дама. Ее зовут Сочинительница, и хотя папа сказал, что она человек, Айвори знала лучше. Она подозревала это с того самого дня, как Сочинительница прошла через лабиринт. А заглянув ей в глаза в саду коттеджа, Айвори поняла окончательно.
Сочинительница — волшебное существо. Колдунья или фея, точно неизвестно. Сочинительница была не похожа ни на кого из людей, встреченных девочкой до сих пор.
