— Это должно было случиться. Она узнала, каким я задумал окончание игры, и не захотела согласиться с таким финалом. Вам пришлось остановить ее. Но в моем сознании Карен существует. Она тоже теперь способна нырять и взмывать в вечности. — Из-под очков, закрывавших половину лица Повелителя игры, потекли слезы. — Она оставалась со мной все те шесть месяцев, которые я провалялся в больнице.

Бэленджер вспомнил, что профессор Грэм упоминала о нервном заболевании Джонатана Крида.

— Я стремился доводить игры до самого высокого совершенства, так сосредоточивался на работе, что все дольше обходился без сна. Четверо суток, пять, шесть, а на седьмой день сознание унесло меня в иное место. — Он опять поежился. — Полгода я пробыл в каталептическом оцепенении и только потом узнал, что все это время Карен не отходила от меня, повторяла мое имя, звала, пыталась вернуть обратно. Я так и не объяснил ей, где находился.

— Профессор Грэм сказала, что вы называли это место дурным.

Тщедушный человечек кивнул.

— Не передать словами. Все шесть месяцев мое сознание было заперто в чулане.

До Бэленджера вдруг дошло, что он слушает затаив дыхание. Рассказ о кошмаре, в котором человек заточен в омерзительную каморку, вогнал в ступор его самого.

— Я сидел, скрючившись, во тьме, перепуганный насмерть, без пищи и воды, задыхаясь от вони собственных испражнений. Но на сей раз я остался один. Со мною не было Карен, которая гладила бы меня по голове и говорила, что любит. Я старался убедить себя в том, что каморка нереальна. Но как я мог постичь разницу? Мое скрюченное тело, темнота, голод, жажда и страх были реальными. Испражнения тоже. Я говорил себе, что могу сосредоточиться на чем захочу. Если хорошо постараюсь, оно превратится в реальность. Я сосредоточился на Карен, представил себе, как она шепчет мое имя, и вскоре откуда-то издалека, из-за пределов тьмы, услышал ее молящий призыв: «Джонатан». Я закричал в ответ. Ее голос становился все громче, она звала меня по имени, и мое сознание устремилось к ней. Я очнулся в больнице. Она обнимала меня. — Из-под очков снова брызнули слезы. — Но ведь ничего в реальности не было. Я вообще не покидал чулана. Все это лишь очередная игра в моей голове. Я и в первый раз оттуда не выходил. Я все еще мальчик, запертый в чулане, в собственном сознании. Нажимайте на спуск.

Страдание, которым были преисполнены эти слова, ошеломило Бэленджера.

— Подумайте о том, как страдала по моей воле Аманда, — продолжал Повелитель игры. — Покарайте меня. Накажите Бога. «Я готов разить даже солнце, если оно оскорбит меня». [11] Аманда, откуда это?

— «Моби Дик», — не задумываясь, ответила она. — Ахав гонится вокруг света за белым китом, но считает все окружающее иллюзией, созданной Богом. По сути, он преследует самого Господа.

— Вы не разочаровали меня. Ну так прошу, — обратился человечек к Бэленджеру. — Вы получили мое разрешение. Уничтожьте вашего создателя. Поразите солнце.

Франк застыл в оцепенении.

— Чего вы ждете?

Бэленджер осознал, что его палец окаменел на спусковом крючке.

— «Клокочет Ад в душе».[12] Аманда, а это откуда? — спросил Повелитель игры.

Очки не позволяли увидеть выражение его глаз.

— Джон Мильтон, «Потерянный рай». Люцифер описывает свое состояние после того, как его постигла Божья кара.

— Теперь предположим, что Бог находится в своем собственном аду! Действуйте! — приказал он Франку.

— Наградить вас?

— Убейте меня!

— В игре вы идентифицировали себя со мною. Вы говорили мне, что я олицетворяю вас. Я ваш аватара. Я — это вы.

— Высокий и сильный. Бог в телесном воплощении.

— Если я застрелю вас, это будет похоже на самоубийство. Я не стану этого делать.

— Вы мне возражаете? — Повелитель игры попытался выпрямиться, вероятно, чтобы выглядеть внушительнее.

— Если хотите покончить с собой, наберитесь мужества и сделайте это своими руками. Иначе я вызову сюда медиков. Они увезут вас в лечебницу.

— Вы предаете меня?

— Они поместят вас в комнату со стенами, покрытыми мягкой обивкой, — чулан в ином варианте, — и вы почувствуете, что такое настоящий ад.

— Нет, — сказала Аманда. — Он должен расплатиться за содеянное. Но ему нужна и поддержка.

— Единственная помощь, которая мне требуется, находится у вас в руках, — заявил Бэленджеру мужчина-мальчик.

— Нет, — Франк опустил винтовку.

— Так же, как Люцифер и Адам, вы отказываетесь повиноваться мне. — Взгляд Повелителя игры остановился на Франке, который чувствовал боль, пронизывающую темные очки. — У вас осталась одна, последняя возможность изменить свое решение.

Бэленджер промолчал.

— В таком случае… — произнес после долгой паузы щуплый человечек и потянулся к кнопке.

— Эй! — Франк инстинктивно понял, что это движение нужно прервать. — Что вы делаете?

— Мы отправимся в ад все вместе. — Человечек нажал кнопку.

Словно искра озарения пробежала по нервам Бэленджера.

— Что это за кнопка?

— Вы не смогли доказать, что достойны.

— Что значит: «Мы отправимся в ад все вместе»? Что вы сейчас сделали?

— Вы посоветовали мне набраться мужества и сделать это самому. Отлично. Раз вы не согласны принять свое предназначение, я закончу игру за вас.

С нарастающим ужасом Бэленджер смотрел на кнопку.

— Через минуту мир закончится точно так же, как и начался.

Почти все остававшиеся лампы погасли. Единственным источником света был пульт перед креслом, табло, на котором сменялись красные цифры, начиная с шестидесяти.

— С грохотом, — добавил Повелитель игры.

— Сукин сын! Вы что же, хотите взорвать эту дыру?

— Игра не удалась. Как и Вселенная, — пропищал в темноте слабый голосок.

Аманда включила фонарь, но он светил тускло — батарейки сели. Франк запустил руку в рюкзак и вынул бинокль ночного видения. Сквозь оптику он увидел окрашенную в зеленые тона комнату, в которой сидел в своем монументальном кресле мужчина-мальчик и смотрел сквозь громадные очки в сторону таймера и вечности. Резкое деление на светлые и темные зеленые пятна делало всю картину похожей на эпизод из компьютерной игры.

— Пятьдесят секунд, — сообщил Повелитель игры.

Трудно было поверить, что прошло всего десять секунд, но у Бэленджера не было возможности думать об этом.

Он повернулся к ярко-зеленой фигуре Аманды и рявкнул:

— Держи меня за руку!

Превозмогая мучительную боль в многочисленных ранах, Франк вел ее по лестнице. Внизу они переступили через труп Карен Бейли. В зеленом изображении, которое давал бинокль, ее кровь казалась чем-то нереальным. Мужчина и женщина побежали к металлической двери, находившейся в конце помещения.

— Сорок секунд, — донесся сверху писклявый голос.

Отсчет снова показался Франку каким-то странным. Он думал, что на спуск и бег до двери ушло куда больше десяти секунд.