то в холод. Чувствуя, как его трясет, он сказал себе, что «сейчас» должно когда-нибудь закончиться. Оно не могло продолжаться вечно. Он сумел после Ирака растянуть его на целый год. Год что-то значил. Это было куда больше, чем он ожидал. Но нынешнее «сейчас» должно было вот-вот закончиться.
Гром снова сотряс здание. Неужели Ронни молча стоял перед ним, собираясь нанести удар лезвием косы, или мечом, или мясницким ножом? 'Почувствую ли я этот удар перед тем, как кровь хлынет из рассеченного горла и мозг перестанет работать?
Герой. Так меня называл этот гад. Герой. Шутка. Нет, издевательство! Герой? Я каждую ночь ору от одного и того же кошмара. Я просыпаюсь измученный, боюсь встать с кровати. Чтобы добраться до этого богом проклятого места, мне пришлось собрать все свои силы до последней унции. И сейчас все они кончились. Герой? Вот ведь сукин сын. Бросил нас здесь умирать. Мразная вонючка! Это надо же — придумать такое! Напялить наволочку мне на голову. Я ему это так не оставлю. Я найду его. Я поймаю его. Я еще возьму его за горло. Я...'
— Винни! — Голос Бэленджера сквозь наволочку звучал приглушенно. — Вы меня слышите?
— Да!
— Вы можете хоть немного двигаться? Может быть, там найдется гвоздь или неровный край доски, о который вы сумеете перетереть ленту?
— Слишком туго!
Бэленджер услышал чье-то рыдание. Сначала он решил, что у него уже началось раздвоение личности и он слышит сам себя со стороны, но потом сообразил, что это Аманда.
— Аманда, нас не представили друг другу. — Бэленджер отлично понимал, что при таких обстоятельствах эти нормально звучащие слова являли собой олицетворение безумия. Но он должен был попробовать успокоить ее. Им ни за что не удастся выбраться отсюда, если в компании будет хоть один истерик. — Меня зовут Франк. Около стены стоит Винни. А девушку рядом с вами зовут Кора. Вообще-то я немного неточен. Слово «девушка» не политкорректно.
Тон рыданий Аманды изменился, и они сразу сделались тише. Бэленджер чувствовал, что она озадачена.
— Так. Теперь, когда мы все познакомились, я хочу, чтобы вы кое-что сделали для меня. Как вы думаете: вам удастся размотать скотч и выбраться из кресла?
— Я пытаюсь.
Бэленджер ждал. Он все так же обильно потел и чувствовал, что время уходит.
— Нет. Слишком туго.
— Кора?
— Не могу ничего поделать. Этот ублюдок все время лапал меня, но все равно не забыл замотать пленку.
— Аманда?
Она шмыгнула носом и только после этого ответила:
— Что?
— Вы видите разбитое стекло на полу? На полпути между мной и Винни.
Пауза.
— Да.
— Как вы думаете, если я смогу опрокинуть кресло и поползти с ним, вы сможете указать мне направление к осколкам?
— ...Да.
— Я просто не обойдусь без вашей помощи.
Кресло оказалось тяжеленным. Бэленджер подался корпусом в одну сторону, потом в другую, но кресло стояло непоколебимо. Тогда он начал дергаться сильнее, резче. Кресло закачалось и через некоторое время утратило равновесие. Не видя, куда падает, не имея возможности знать, что и как происходит, он не смог приготовиться и хоть как-то ослабить удар.
А удар оказался настолько сильным, что он чуть не потерял сознание. Но такой роскоши он не мог себе позволить. Он с силой провел головой по ковру, надеясь освободиться от капюшона, но пот крепко приклеил материю к лицу и шее. Проклятую тряпку так и не удалось сбросить.
Нет времени! Бэленджер был совершенно уверен в том, что Ронни сейчас стоял над ним, улыбаясь своей равнодушной улыбкой, которую так наглядно описала Аманда, забавлялся, глядя на жалкие потуги Бэленджера, и поднимал нож для смертельного удара.
«Ну! — молча прикрикнул сам на себя Бэленджер. — Ползи!»
Хотя клейкая лента крепко держала его лодыжки, он мог передвигать колени, вихлять тазом в разные стороны и продвигать бедра вперед. Упершись правым плечом и боковой частью правого колена в ковер, он попытался потащить кресло за собой. Все его тело вновь покрылось обильным потом. Он застонал, но почувствовал, что кресло сдвинулось с места.
«Не жалей сил!» — подбодрил он себя. Плечо и колено казались обожженными от трения о ковер.
Но кресло еще немного продвинулось. Он задыхался от напряжения.
— Аманда, сколько мне осталось до стекол? — По его лицу под наволочкой ручьями стекал пот смешанный с осевшей на кожу испариной от дыхания.
— Двенадцать футов.
Нет! На это потребуется целая вечность!
Действуй!
Не могу!
Ползи!
В небе прогремел гром. Стены задрожали. А затем в заброшенном отеле наступила жуткая тишина. В паузе между раскатами грома, сквозь стук дождя Бэленджер услышал кое-что еще. Отдаленный слабый звук. Донесшийся со стороны лестницы. Вот он повторился.
Выстрел.
— Что это было? — спросил Винни.
— Не думайте об этом.
Шевелись! Напрягая все силы, Бэленджер продвинул кресло еще на дюйм вперед. Двенадцать футов? Слишком далеко. Я не смогу этого сделать.
Еще один выстрел.
Еще несколько. Подряд.
— Боже, помоги нам, — пролепетал Винни.
«Старайся. Делай все, что можешь!» — говорил себе Бэленджер. Теперь он слышал крики. Они раздались далеко внизу и долетели наверх, усиленные акустикой лестницы.
— Боже, прошу тебя, помоги нам, — повторил Винни.
Бэленджер рванулся изо всех сил и сдвинул кресло сразу на три дюйма.
— Стойте! — воскликнула Аманда.
— Что-то не так? — Бэленджер умудрился задать этот вопрос совершенно спокойным голосом.
— Вы сейчас врежетесь в кофейный столик. На нем стоит свеча. Вы ее свалите.
«И подожжете комнату, и мы все сгорим заживо, прежде чем Ронни успеет отрезать нам головы», — мысленно закончил Бэленджер. На самом деле он пребывал на грани потери рассудка, ему хотелось исступленно завопить, так чтобы полопались связки и из горла брызнула кровь.
— Где этот стол?
— Дюймов десять от угла вашего кресла.
С лестницы послышались новые крики.
— Где эта свеча?
— На ближнем к вам углу.
«Я никогда не доберусь до осколков стекла», — подумал Бэленджер. Чувствуя себя совершенно
