Пепельница, которую он приводит в негодность, была в идеальном состоянии. На Интернет-аукционе «е-Вау» она ушла бы самое меньшее за тысячу долларов. И те две картины, что валяются на полу.

— Тысячу долларов?

— Может, и больше. А ведь тут еще и хромированный подсвечник, и вон те зеленые вазы матового стекла, и портсигар.

Мэк взял со стола портсигар из нержавеющей стали и открыл его.

— Ого, в нем еще осталось курево. — Он вытащил сигарету. Бумага лопнула под его пальцами, табак рассыпался.

— Лампы, стулья, стеклянные столы, диван. Все в отличном состоянии, — подчеркнул Винни. — То, на что вы сейчас смотрите, стоит ну никак не меньше четверти миллиона долларов. К тому же вам не придется волноваться из-за того, что правительство заинтересуется, почему это вы продаете золотые монеты, украденные с Монетного двора. Проще простого. Подгоните грузовик. Мы поможем вам все погрузить, улыбнемся и помашем ручкой вслед. Только отпустите нас. Я клянусь богом, что никогда и никому не скажу о вас.

— Тысяча долларов? — повторил Тод. — За пепельницу?

— Теперь уже нет. Теперь это просто хлам.

Бэленджер оттолкнул ногой стеклянный столик и начал простукивать пепельницей следующий участок стены. Стол опрокинулся, столешница разбилась.

— На двадцать тысяч долларов меньше, — сказал Винни.

— Эй! — крикнул Бэленджеру Мэк. — Ну-ка, стой!

— Но вы же приказали нам найти тайник!

— Каким образом этот стук...

— Неужели вы не слышите? В стене есть пустоты между балками! — Руки Бэленджера болели от напряженных усилий, которые ему приходилось прилагать, чтобы с совершенно ненужной силой колошматить по стенам. Из-за связанных рук это было очень нелегкой работой, и он тяжело дышал. — Мы должны продолжать обстукивать стены, пока не найдем участок, на котором звук будет глухим. Там и окажется тайник.

— Тогда чего ты стоишь как столб? — прикрикнул Мэк на Винни. — Живо помогай ему!

Винни подхватил со стола вазу из нержавеющей стали и направился к стене.

— А это сколько стоит?

— Тысяч пять, вряд ли больше.

— Положи на место. Возьми вот это, — Мэк швырнул фомку под ноги Винни.

— Только попробуй замахнуться на кого-нибудь, и я всажу тебе пулю между глаз, — предупредил Тод.

Винни поднял инструмент связанными руками, неловко замахнулся и ударил по стене. Сразу отвалился большой кусок сухой штукатурки.

— Вот, теперь дело пойдет, — похвалил Джи Ди.

— Отличная пушка, — вдруг сказал Тод. — На боку написано, что это «хеклер-кох» сорокового калибра.

Бэленджер и Винни продолжали стучать по стенам.

— Мощнее, чем девятимиллиметровый. Послабее сорок пятого. Вроде «Голдилокс» и «Трех медведей». Не слишком много. Не слишком мало. Как раз то, что нужно. Сороковой калибр... С такими ходят копы, верно?

Бэленджер продолжал стучать пепельницей по стене.

— Эй, герой, я задал вопрос! — повысил голос Тод. — К тебе, к тебе обращаюсь. Повернись и смотри мне в глаза!

Бэленджер повернулся. Он тяжело дышал.

— Сороковка — ведь это же полицейский калибр, — сказал Тод.

— Я не коп.

— Неужто?

— И никогда им не был.

— Да уж, конечно. Как только взглянешь на эту пушку, так сразу ясно: ты не коп. Два рычага на затворе, чтобы его можно было передергивать одной рукой. И у зашелки магазина рычаг прямо под спусковой скобой, так что если в одну граблю ты схватишь пулю, то сможешь перезарядить и другой.

— Это на тот случай, если стрелок левша.

— Ну, конечно, конечно. Как же я об этом не подумал. Как, ты сказал, тебя зовут?

— Франк.

— Ладно, Франк, пусть твой приятель поработает. А ты, раз уж ты решил отдохнуть, расскажешь нам о себе. Лады?

— Да, — подхватил Мэк, — докажи нам, что ты не коп.

Винни приостановился.

— Эй, Большие Уши. Тебе никто не приказывал останавливаться, — с обманчивой мягкостью произнес Джи Ди.

Кора с ничего не выражавшим лицом продолжала рыдать и напевать.

Винни стукнул ломиком по стене.

— Франк, может быть, ты не принимаешь нас всерьез? — осведомился Тод.

— Можете не сомневаться, серьезней некуда.

— Тогда поговори с нами, — сказал Мэк. — Убеди нас, что ты не коп.

— Да, — присоединился к нему Тод. — Убеди нас, что тебя можно не расстреливать.

Медленным осторожным движением Бэленджер поставил пепельницу на пол. Ему совершенно не хотелось рассказывать бандитам то, что они хотели узнать, но он не видел никакого выбора. Возможно, таким образом все же удастся установить с ними контакт.

— Я раньше служил в армии.

— И откуда же ты знаешь профессора? — спросил Тод.

— Я учился у него.

— Какое отношение профессор может иметь к армии?

— Я был в Ираке.

— И все равно не вижу связи.

— Девяносто первый год. Первая война в Заливе. «Буря в пустыне». Я был рейнджером.

— Здорово, вояка! — воскликнул Джи Ди.

— А когда я вернулся домой, в Буффало, то заболел. Постоянные боли. Лихорадка.

— Эй, я не спрашивал о твоей истории болезни. Я хочу знать...

Винни пробил в стене еще одну дыру.

— В армейском госпитале в Буффало мне твердили, что у меня грипп с осложнениями. Со временем я узнал, что многие другие ветераны болели той же самой болезнью, и в конце концов газеты и телевидение заговорили о синдроме «войны в Заливе». Военное начальство заявило, что, наверно, Саддам Хусейн использовал против нас какое-то химическое или биологическое оружие.

— Если ты не ответишь на вопрос...

— Или, может быть, нас покусали песчаные блохи. В пустыне полным-полно насекомых.

— Я просил тебя доказать, что ты не полицейский, а ты выкладываешь мне всю историю своей жизни.

— Но чем больше я читал об этом, тем больше подозревал, что заболел из-за обедненного урана, который использовался в наших артиллерийских снарядах. Благодаря урану металл делается прочнее, и снаряды лучше пробивают броню вражеских танков.

— Уран? — нахмурился Винни.

— Эй, Большие Уши, — сказал Тод. — Поменьше слушай, о чем идет базар, и чуток побольше долби по