позже обычного. Без “гроба”.

– Живо на выход!

В его голосе звучали резкие нотки, и студенты решили, что Хенк на них сердится. Приученные к повиновению, боясь рассердить его еще больше, они дружно рванули мимо двойных дверей, по коридору и наконец выбежали на улицу, щурясь от утреннего солнца и рассматривая автобус без опознавательных знаков, припаркованный у полосы препятствий. Мотор был включен.

– Ну, что уставились? – рявкнул Хенк. – Никогда автобуса не видели? – Он ухмыльнулся, почесывая заросшую щетиной щеку. – Пора прогуляться. Залезайте, и поживее.

Обрадованные, что Хенк не сердится, они забрались в автобус, сам Хенк сел за руль. Автобус выехал за ограду и покатил по грунтовой дороге в горы.

Казалось, они едут безо всякой цели. Взгляду не на чем было остановиться – лишь ели да заросли шалфея. Однако через два часа Хенк въехал в ворота и остановился перед самолетным ангаром из рифленого железа. Других зданий не было. Они находились в небольшой, поросшей кустарником долине. Поодаль виднелась грунтовая взлетная полоса.

Оглядеться по сторонам они не успели. Хенк загнал их в ангар, и в следующий раз, как они потом выяснили, они увидели солнце только через двадцать пять дней.

Хенк закрыл дверь и повел их вперед. В темноте они натыкались друг на друга.

– Со зрением плохо? – спросил Хенк. – Ну, это мы исправим. Темнота вам скоро покажется домом родным. – Он добродушно рассмеялся.

И действительно, когда глаза привыкли к темноте, они с интересом огляделись. Сквозь щели в металлических стенах просачивалось немного света, и посреди ангара они увидели что-то большое – настолько большое, что это могло бы быть одноэтажным домом без окон.

– Интересно, что это такое? – произнес кто-то.

– Всему свое время, – ответил Хенк, направляясь в темноту справа от непонятного сооружения. Там оказался ряд коек, на каждой из них было по две темных простыни и темное одеяло, поверх одеял лежала простая черная одежда – штаны и куртка.

– Пижамы?

– Что-то вроде этого, – донесся из темноты голос Хенка. – Переодевайтесь. Это будет вашей формой.

Они повиновались, еще более удивленные. Глаза начали привыкать к темноте, и они смогли разглядеть, что Хенк сменил свои ковбойские сапоги, вытертые джинсы, грубую хлопчатобумажную рубашку и поношенный стетсон на свободную черную пижаму.

– А сейчас вам лучше поспать. Потому что теперь мы будем заниматься по ночам.

Поспать? Среди дня? Дрю не чувствовал себя усталым, однако стоило ему растянуться на койке, как он задремал.

Его разбудил голос Хенка, раздававшийся по громкоговорителю.

– Вставай, небесное светило. Ночью?

– Можно подумать, он бог, – заметил кто-то.

На ужин – или то был завтрак? – у них была рыба с рисом и, судя по вкусу, устричным соусом. Затем чай.

Занятия начались сразу после еды. Хенк повел их в дальнюю часть ангара, где к стене – они определили это на ощупь – были прислонены мешки с песком. Дрю услышал, как Хенк подошел к мешкам, протянул куда-то руку и внезапно позади них, на противоположной стороне ангара, загорелся слабый желтый свет. Свет пробивался сквозь полную тьму и падал на мешки.

В своей черной пижаме Хенк казался уроженцем Востока.

– Даже ночью светят звезды. И луна, хотя она может быть ярче или бледнее. Если нет облаков. И тогда вы начинаете верить в нечистую силу.

Дрю напряг зрение, стараясь разглядеть в неверном свете как можно больше. Его поразило, насколько лучше он теперь видел мешки у стены: он научился мысленно дорисовывать то, что было скрыто тьмой.

Хенк учил их, как правильно держать метательный нож. Он часами заставлял их метать ножи в мешки. Он заставлял их бросать лезвия, японские метательные звезды, даже палки, пепельницы и камни.

Они не думали о том, что учатся убивать, хотя Дрю был уверен, что сильный, глубокий удар его ножа должен поразить противника насмерть. Хенк хлопал в ладоши, и единственное, к чему они, казалось, стремились, – это как можно скорее поразить по команде цель и сделать это как можно точнее.

– Потому что в темноте вы не увидите, убит ваш противник или нет, – вещал Хенк. – Как только вы услышите, что попали в цель, вы должны считать…

Закончил он свою мысль на следующий день, вернее, ночь, потому что у них все было наоборот, а в тот раз он прервался, чтобы поправить стойку одного из студентов.

Он заставил их встать к мешкам спиной. Теперь, когда он хлопал в ладоши, им приходилось развернуться, чтобы сделать бросок.

Он выкрикивал команды. Держать равновесие. Ноги – на ширину бедер. Согнуть ноги в коленях, расслабить их – так легче развернуться. Они научились слегка наклоняться вперед, чтобы и бедра участвовали в развороте.

Часто острые предметы, что они бросали в мешки, со звоном падали на цементный пол.

Это тоже приносило пользу, говорил им Хенк.

– Вы не можете позволить себе отвлекаться на разные звуки. Я хочу, чтобы к концу вашего пребывания