Какова же простая и обычная биография людей XVIII столетия, слывших магистрами оккультных наук, сиречь магами, пророками, алхимиками? Чаще всего у таких людей было две биографии: одна вымышленная, основанная на «все возвышающем обмане», а другая реальная, исполненная «низких истин», финансовых затруднений и неприятностей с полицией. Вымышленная биография главным образом охватывала период жизни магистров до их появлений в обществе (ибо кто же интересовался ими раньше? разве что власти, законы которых они нарушили…). Период этот включал в себя дату рождения — точно неизвестна, но до Рождества Христова; место рождения — точно неизвестно, но, скорее всего, где-то на Востоке; происхождение — знатное, но имена родителей в основном неизвестны. Были также загадочные учителя, обучавшие великой мудрости древних, овладению тайной бессмертия, философского камня, способам превращать неблагородные металлы в золото. Завершив период ученичества, магистры принимали имя, под которым триумфально вступали в общество простых смертных, где немедленно вызывали всеобщий интерес и становились своеобразным центром притяжения. Но долго на одном месте магистры обычно не задерживались и, продемонстрировав все свои чудеса — алхимические трансмутации, сотворение алмазов, изготовление «эликсира молодости», чудесные исцеления, пророчества и вызывание духов, — отправлялись в следующий город, где вновь являли все те же чудеса и собирали вокруг себя адептов и почитателей. Выход на публичную арену можно было приравнять к началу подлинной, документально подтвержденной биографии, но всеведущая молва и сам магистр так щедро приправляли фантазией реальность, что отделить правду от вымысла зачастую становилось весьма непросто. Бальзамо alias Калиостро «похождениями пытался составить состояние» и «приключениями проложить путь к преуспеянию»¹.

История Джузеппе Бальзамо, известного под именем графа Калиостро, имеет определенные временные рамки, иначе говоря, заключена между двумя датами — появления на свет и ухода в мир иной. История мага, прорицателя и масона графа Калиостро, состоящая из полуправды и откровенного вымысла, формировала (и продолжает формировать) своеобразное информационное поле, круг слухов и текстов, которые вплоть до сегодняшнего дня создают постоянное присутствие загадочного персонажа. На этом фоне подлинная история Бальзамо-Калиостро уже современниками воспринималась не как обретенная истина, а как сенсационное разоблачение. Впрочем, слова «подлинный», «истинный», «бесспорный» — не для биографии Калиостро.

«Вы хотели знать о Калиостро, о котором в последнее время столь много пишут в различных газетах? Так вот, он прибыл сюда в прошлом сентябре, без свиты и без экипажа; сначала он проживал у простого горожанина, без всякой роскоши, и о нем никто не знал. Он стал знаменит только к концу октября. Говорят, он благородного происхождения, родом из Аравии, где познал множество тайн и научился исцелять болезни. Здесь он начал лечить всех и давать деньги на лекарство. И тотчас к нему повалили толпы. Тогда он поселился в роскошном квартале и стал каждый день вести прием: с 10 утра до часу дня. Некоторые болезни ему излечить удавалось, а некоторые нет, например, он не сумел вылечить глухоту и сказал, что более не станет принимать глухих. […] Правда, за лекарство Калиостро денег не берет и лечит бесплатно, зато у него есть помощник, хирург-гасконец, и тот берет много. Что же до происхождения Калиострова, так те, кто бывал в Италии, утверждают, что он сицилиец, ибо выговор сицилийский также легко распознать, как во Франции распознают гасконцев или нормандцев»².

Виртуозно извлекая выгоду из увлечения обществом всякого рода тайнами, Калиостро постоянно удобрял окружавшее его поле вымысла, выступая то в одной, то в другой ипостаси, и при любой попытке обвинить его в шарлатанстве принимался апеллировать к общественному мнению. Понимая, что успех его и слава зиждутся на тайне, магистр даже имя Калиостро не признавал своим. «Я назвал себя графом Калиостро по высшему повелению, — обронил он как-то в присутствии Елизаветы Шарлотты фон дер Реке, — это не мое настоящее имя.

А выше ли это имя или же ниже нынешнего, это, быть может, узнают все, но позже». А на процессе по делу об ожерелье и вовсе заявил: «Мое имя — это имя, данное мне и исходящее из меня; то, которое избрал я, чтобы показаться среди вас. Имя, коим звали меня при рождении, то, кое дали мне в юности, те, под которыми в иные времена и в иных местах меня знали, я эти имена оставил, как оставил устаревшие и ставшие ненужными одежды». В общем, думайте сами, с кем имеете дело…

Граф менял имена едва ли не чаще, чем перчатки: Ахарат, Зиче, Малиссе, маркиз Пеллегрини, маркиз д’Анна, маркиз Бальзамо, граф Феникс, граф де Гарат, сэр Балтимор, синьор Бельмонте, господин Сюрмон и даже Федерико Гвальди[2]. Зная о пристрастии Калиостро к смене имен, Марк Авен[3], чья биография магистра и по сей день считается непревзойденной, задался вопросом: почему граф отвергал имя Бальзамо? Потому, что это имя ему не принадлежало (а разве принадлежали ему имена, указанные выше?), или потому, что семья Бальзамо оттолкнула непутевого родственника и тот почувствовал, что у него нет духовных связей с собственным домом? Или ему просто хотелось выкинуть из памяти любые воспоминания о бурных годах молодости, когда он нередко занимался не слишком приглядной деятельностью и вступал в конфликт с законом? Именно первую, безвестную половину своей жизни, когда он еще не был ни Калиостро, ни магом, ни масоном, магистр усиленно пытался скрыть.

Впервые жизнеописание Калиостро в его собственном изложении прозвучало на процессе по делу об ожерелье. Облаченный в широкую, расшитую золотом зеленую хламиду, с заплетенными во множество косичек волосами, стянутыми яркой зеленой лентой, магистр рассказывал, обращаясь к публике: «Ни место рождения моего, ни родители мои мне не известны. Различные обстоятельства жизни моей родили во мне сомнения, догадки, кои читатель со мною делить может. […] Первое время во младости моей проводил я в городе Медине в Аравии: там я был воспитан под именем Ахарата, именем, которое сохранил я в путешествиях моих по Африке и Азии. Я имел жилище в чертогах муфтия Ялагайма. Совершенно помню, что имел при себе четырех человек, наставника лет пятидесяти или шестидесяти, именуемого Альтотас, и трех служителей, одного белого, который был моим камердинером, и двух черных, из которых один день и ночь был при мне безотлучно. Наставник мой всегда говорил мне, что осиротел я на третьем месяце от моего рождения и что родители мои были благорожденные христиане; но он никогда не упоминал ни об их имени, ни о месте моего рождения. Некоторые слова, неосторожно им произнесенные, заставили меня подозревать, что я родился на Мальте»³.

Обладавший изрядными познаниями в ботанике, физике и медицине Альтотас поучал своего подопечного «признавать Бога и любить ближнего». «Я носил, как и он, мусульманскую одежду, и мы по наружному виду исповедовали магометанскую веру, но вера истинная была запечатлена в сердцах наших», — вешал Калиостро. Наставник часто рассказывал ему о египетских пирамидах, о пространных подземных пещерах, «ископанных древними египтянами, дабы хранить и защитить драгоценный залог познаний человеческих от времени, все истребляющего». Когда же мальчику исполнилось 12 лет, наставник отправился вместе с ним в Мекку, где они остановились в чертогах шерифа (царя Аравии). Шериф «богато одевал» отрока, виделся с ним каждый день и проливал слезы умиления. Однажды ночью из разговора с негром, спавшим в его покое, отрок узнал, что если он когда-нибудь оставит Мекку, то ему «грозят величайшие бедствия», и ему «наипаче должно опасаться города Трапезонта». И все же через три года наставник и его воспитанник покинули Мекку и отправились в Египет, в те места, куда «обычный странник проникнуть не может», а затем проехали «главнейшие государства Африканские и Азийские».

В 1766 году отрок вместе с Альтотасом «прибыли на Родос», где сели на французский корабль и отправились на Мальту. На Мальте гроссмейстер Пинто отвел ему и его наставнику «покои в своих палатах»; сам же гроссмейстер жил подле лаборатории. Пинто попросил кавалера д’Аквино, брата князя Караманико, стать опекуном отрока, который, впервые облачившись в европейское платье, принял имя «графа Калиостро». На Мальте преобразился и наставник, явившийся к своему подопечному в духовной одежде «с крестом Мальтийским». Отроку предложили вступить в орден, однако склонность к путешествиям и «врачебной науке» побудила его отвергнуть предложение. Когда граф Калиостро лишился своего дорогого Альтотаса, то покинул Мальту и вместе с Аквино отправился в Неаполь, где они и распрощались. Путь Калиостро лежал в Рим, к банкиру Беллони. В столице католического мира граф хотел сохранить инкогнито,