Невооруженным глазом было видно, что Примаков готовый кандидат в президенты. Солидный, основательный, немногословный. Хотя в советское время он дослужился лишь до кандидатов в члены Политбюро, но вполне мог бы быть и членом, так что его тщательно отретушированные портреты, среди прочих таких же, качались бы над головами народных масс, шествующих в праздничные дни по Красной площади.

Забавный, если так можно сказать, тестовый эпизод случился 20 октября 1998 года, вскоре после назначения Примакова премьером. В этот день известный в ту пору юрист и политик Сергей Шахрай довольно неожиданно стал его советником. Событие вроде бы малозначительное, но многие восприняли его как знаковое. Считалось, что Шахрай, благодаря своей безукоризненной интуиции и умению точно просчитывать развитие событий, всегда оказывался рядом с победителем, нынешним или будущим. В конце июня он, по-видимому, сознательно спровоцировал свой уход от Ельцина, с которым долго работал, и переметнулся к Лужкову. И вот очередная смена шефа. Об этом как будто неприметном событии знающие люди тогда оживленно судили и рядили. Президент Института стратегических оценок Александр Коновалов так его оценил:

Сергей Шахрай всегда работал с первым лицом государства, и его новое назначение свидетельствует, что сам Шахрай считает премьер-министра наиболее сильным, весомым, значимым и перспективным политиком современной России. Но интересно и другое. Тот факт, что премьер-министр взял на работу своим советником человека, которого всего несколько месяцев назад президент уволил за нелояльность, позволяет заключить, что и сам председатель правительства не исключает, что в ближайшее время ему придется принять на себя президентские полномочия.

В то же время сам Примаков вроде бы не собирался идти в президенты. Тут он вполне вписывался в замысел Ельцина, который хотел, чтобы на высшие государственные посты пришло более молодое поколение люди в возрасте до пятидесяти лет, в крайнем случае, немногим старше пятидесяти. На отсутствие у Примакова президентских амбиций, как мы помним, упирал, в частности, Юмашев, отстаивая кандидатуру Примакова в спорах со сторонниками других кандидатур в Администрации президента. И уговаривая самого Примакова занять премьерскую должность (как уже говорилось, тот не хотел даже этого), глава Администрации президента «соблазнял» его вовсе не перспективой обретения высшего государственного поста, а другой важной исторической миссией: вместе с президентом Ельциным тот будет подбирать претендента на роль главы государства из числа относительно молодых.

Между тем никакой особенной проницательности не требовалось, чтобы понять: положение премьера все более укрепляется в ущерб положению президента; и этот процесс «перераспределения политического веса» в дальнейшем будет идти по нарастающей.

Уже в начале своего премьерства Примаков осуществил ряд «знаковых» назначений на ключевые посты: первым своим замом, об этом уже говорилось, сделал того же Маслюкова, председателем Центробанка Геращенко… После обескуражившего всех дефолта это казалось естественным: Примаков был как бы призван на роль спасителя отечества. Все это еще укладывалось в рамки договоренностей с Ельциным, достигнутых при назначении Примакова. Однако затем новый премьер стал укреплять связи с силовыми министрами систематически с ними встречаться, задабривать и умащивать. Тесный контакт с силовиками уж это дело святое для каждого, кто планирует остаться у власти всерьез и надолго. Еще не известно, как повернется колесо фортуны. Формально силовики напрямую подчинялись президенту, но кто же станет возражать и против их добрых отношений с главой правительства? Сами силовые министры охотно откликались на предложение дружбы со стороны Примакова: то, что в недалеком будущем он сменит хронически нездорового, явно слабеющего Ельцина, представлялось более чем вероятным.

Нельзя сказать, чтобы Ельцину все это нравилось. С давних пор он привык руководителей Вооруженных Сил, МВД, ФСБ держать у себя под рукой. В какой-то момент он прямо заявил об этом, чтобы поняли все, кто не понимает:

Все силовые министерства подчиняются президенту, в том числе юстиции и налоговой полиции.

Но это мало что изменило. Слова они и остаются словами.

Примаков уверяет: у него нет президентских амбиций

Между тем Примаков не уставал уверять, что не претендует на пост президента России. Впервые во всеуслышание он сказал об этом в уже упоминавшемся телеинтервью 13 сентября 1998 года. То же самое, как заклинание, Евгений Максимович не раз будет повторять и в дальнейшем. Возможно, что в ту пору все эти уверения были вполне искренни. Хотя… Позже, оставив премьерский пост, в интервью «Московскому комсомольцу» Примаков сообщит, что уже через две недели после его назначения Ельцин пригласил его к себе и сказал: «Давайте думать о стратегических вопросах. Я мыслю вас на самом высшем посту государства!» Вряд ли после такого разговора мысли о возможном президентстве могли не посещать Примакова. Это при том, что сам Ельцин, возможно, сделал ему такое предложение и не вполне всерьез. Гайдар мне говорил по этому поводу:

У Бориса Николаевича была своеобразная манера, о которой мало кто знал. Он приглашал человека из административно-политического истеблишмента к себе в кабинет или на дачу. И говорил примерно следующее: «Вы знаете, я долго думал и пришел к окончательному решению: именно вы должны быть моим преемником. Давайте мы с вами обсудим, как нам сделать, чтобы это было реализуемо, как нам выстроить политический процесс». После этого человек выходил ошеломленный. У него был какой-то безумный взгляд… В его разговорах с ближайшими соратниками появлялась характерная фраза: «Но вы же главного не знаете!» Если бы мне не были известны, по крайней мере, два человека, которые примерно в таком состоянии выходили из кабинета Бориса Николаевича, мне самому трудно было бы в это поверить. Так он «проверял» людей, смотрел, как человек отреагирует на его слова о преемничестве, как будет себя вести, что говорить…

Возможно, одним из тех двоих, о которых говорил Гайдар, как раз и был Примаков.

Несмотря на отнекивания Примакова о его президентских перспективах говорили почти во все время его пребывания на премьерском посту. Так, восторженный поклонник Евгения Максимовича Аркадий Вольский, президент Российского союза промышленников и предпринимателей, расхваливая новое правительство на съезде Союза 20 октября 1998 года провозгласил с великим пафосом:

Впервые за годы реформ в туннеле зажегся свет: это не свет похоронной лампады, а луч надежды.

В общем «луч света в темном царстве».

Особенно по сердцу Вольскому пришлось то, что правительство проводит линию на «усиление роли государства в экономике». Было такое ощущение, что входящие в Союз промышленники и предприниматели это сплошь «красные директора», хотя на деле, естественно, все уже было давно не так.

Спустя несколько дней, по завершении съезда, Вольский заявил в таком же восторженном тоне, что Примаков будет работать долго: его поддерживает общество, его понимают.

По словам Вольского, позиции премьера «достаточно крепки» как в России, так и за ее пределами. В частности, сказал Вольский, Европейское сообщество, единодушно приняло и поддержало его во всех отношениях. Что касается его президентских перспектив… Если бы Россия вышла из кризиса достаточно безболезненно, то, по мнению Вольского, кандидатура Примакова была бы «одной из самых сильных» на президентских выборах 2000 года.

Ничего удивительного в восторгах президента РСПП не было: они с Примаковым как бы составляли пару политических братьев-близнецов схожие биографии, схожая психология, даже внешность и манера поведения схожие.

Вместе с тем, вслед за заверениями самого Примакова, Вольский по-видимому, с великим сожалением исключил, что Евгений Максимович будет баллотироваться на пост главы государства.

А если не Примаков, тогда кто? Как полагал Вольский, «существенные шансы» победить на