братьев из приюта, только брат Губерт безропотно позволил увлечь себя в сырую прохладу под деревьями. Он смотрел под ноги, еще не привыкнув к сумраку.

— У-ужасное, — внушительно повторил незнакомец с какой-то странной улыбкой. — Бедный Питер.

— Где?

— Не здесь, там.

Левой рукой он указал в сторону, откуда сквозь ветви и молодую листву прорывалось раннее солнце. И, дождавшись, пока брат Губерт поднимет глаза и смотрит туда, продолжи:

— Вы, конечно, видите его?

— Питера?

— Ну да.

— На том дереве?

— Нет, на небесах. У вас будет случай убедиться лично, — твердо заверил незнакомец и, размахнувшись, ребром правой ладони нанес удар по обнажившемуся горлу монаха.

И через пару минут покинул рощицу. По привычке он путешествовал налегке. Так было удобнее: если надо, всегда можно было позаимствовать чужой наряд или выступить под чужой личиной. Привычным проворным шагом — он не стал подделываться под манеру Губерта, разве что надвинул на глаза капюшон, как делали монахи, — он бросился догонять преследуемых. Вскоре он увидел Чосера с товарищами. Если бы господин Чосер был начеку, то оглянулся бы не раздумывая, но увидел бы лишь одного из святой братии приюта, также следующего в сторону гавани. Ничего, до сумерек он побудет Губертом, братом Губертом. Даже обидно, что Чосер даже не оглянулся.

Он проследил, как трое спутников поднялись на борт «Святого Фомы» — хотя ранее ему показалось, что они собирались плыть на другом корабле, — потом взошел сам, на минуту опередив толпу паломников. Ему пришлось пройти по шаткому трапу перед самым носом преследуемых. Быстро заплатив положенные деньги, незнакомец поспешил занять место на носу корабля, пока договаривался с другими пассажирами. Книга в кармане рясы Губерта оказалась как нельзя кстати. Под этим благовидным предлогом можно устраниться от любопытных, а заодно и развлечь себя на время плавания. Правая рука пульсировала, ведь прошло совсем немного времени, как он нанес смертельный удар брату Губерту, а еще раньше — Питеру, конюху. Однако к настоящему времени новоиспеченный Губерт почти забыл об этих смертях. Его ум был поглощен другим, пока он делал вид, что читает молитвы или смотрит на накатывающие волны.

«Святой Фома» вошел в английский порт Кале на закате дня. Благодаря приливу судно смогло пройти, лавируя между обнажившимися песчаными банками. Случись в это время отлив, кораблю пришлось бы ждать до утра в открытых водах. В южном конце канала, охраняя вход в гавань, высилась укрепленная башня, которой на памяти Чосера, во время его последней экспедиции десятью с небольшим годами ранее, еще не было. В отсветах озаренного моря башня казалась белоснежной. За ее парапетом можно было разглядеть солдат. Они безучастно наблюдали за тем, как мимо скользило маленькое суденышко с убранными парусами. Матросы работали длинными, как жерди, веслами, не только обеспечивая судну ход, но и умело отталкиваясь от песчаных отмелей, которые то и дело попадались то слева, то справа.

В гавани, которая находилась прямо под городской стеной и, казалось, цеплялась за ее тень, стояло множество больших и малых судов, в том числе военных, а уж о торговых, каким числился «Святой Фома», и говорить не приходилось. По сравнению с расползшимся во все стороны Дувром Кале был компактным и крепким, островом-твердыней: с трех сторон его защищали болота, а с четвертой — море. Все прилегающие земли на несколько миль были заняты англичанами и назывались подвластными территориями, В этих местах соотечественники Чосера оставили свой след. Но следы, как известно, стираются, и это непреложное обстоятельство делало столь непрочным и сомнительным положение Кале и еще полудюжины замков на границе подвластных территорий. Достаточно было воли французского короля, и все земли вернулись бы в его собственность. Эта непрочность положения создавала атмосферу, которую нельзя было не почувствовать еще до того, как сойдешь на берег, атмосферу не то возбуждения, не то страха.

Чосер дождался, пока все остальные покинут корабль. Одли и Кэтон сошли на берег с таким видом, будто отправляются на вечернюю прогулку. Правда, зеленоватый цвет лица с этим плохо увязывался. Сначала отбыли чиновники, затем торговцы, монах и, наконец, все прочие. Чосеру было приятнее или, по крайней мере, спокойнее, когда за спиной никого нет. Но все равно он не мог избавиться от ощущения, что за ними наблюдают.

— Что теперь, Джеффри? — поинтересовался Алан Одли, снова ощутив под ногами твердую почву. Голос звучал подавленно.

— Ждем.

И они стали ждать на причале среди обычной портовой суеты, которую разнообразили крики на английском, французском и фламандском. Ждать и наблюдать, как какой-то купец суетится у лебедки, поднимающей его холщовые мешки, и мешает грузчикам. Как гарнизонные солдаты изобразили подобие строя и маршем прошли через городские ворота. Как капитан их корабля со ртом как у кита осторожно спускался по трапу, потому что на плечах у него повисли две шлюхи.

— Господин Чосер?

Перед ними словно из ниоткуда возник человек с печальным выражением лица. Не дожидаясь ответа, человек категоричным тоном произнес два слова, подействовавших на Одли и Кэтона подобно удару:

— Бегите толпы…

— …и держитесь праведности, — подхватил Чосер, правда, без такой же выразительности.

Обменявшись паролями, они пожали друг другу руки.

— Меня зовут Роджер Холли, — представился незнакомый мужчина. — Все было хорошо?

— Не сочтите это за непочтительность, мой друг, ответил Чосер, — но лучше задайте мне этот вопрос когда мы вернемся домой.

— Я подыскал для вас комнату. Это было не просто, город нынче переполнен. Мне удалось снять едва ли не последнюю. «Баран», может быть, и не самое лучше место в Кале, но определенно не худшее.

— Зато мы не будем выделяться.

— Вы-то не будете, но я не уверен насчет ваших товарищей, — возразил Холли, обводя оценивающий взглядом Одли и Кэтона. На них все еще были расшитые накидки, хотя несколько запачканные в дороге.

— Они умеют себя вести, — успокоил его Чосер. Один хозяин гостиницы из Кентербери может за них поручиться.

Он представил Холли Неда и Алана. Второй молодой человек, услышав про Кентербери, почувствовал неловкость. Однако это не помешало всем троим обменяться теплым рукопожатием.

Они вошли в город через ворота. Попутно Холли известил их о том, что навел справки о судах, отправлявшихся в Бордо в ближайшее время. Он был разговорчив и явно хотел угодить. Такое усердие и большие печальные глаза придавали ему что-то собачье. Чосеру с товарищами сопутствует удача, заверил он. Мало того, что судно — «Арверагус» — отчаливает завтра утром, Оно еще и входит в военный конвой, сопровождавший флотилию из Бордо, и ему надлежит как можно быстрее возвратиться.

— Сопровождать винную флотилию? — удивился Алан.

— Нет, сэр, винная флотилия прибывает в октябре, — заверил его Холли. — Тут специальный конвой. Но некоторым леди и джентльменам, живущим на землях к югу, стало немного… не по себе от того, как развиваются события. А у них немало ценных вещей, которые они хотели бы перевести в Англию для сохранности.

— Не слишком доброе предвестие, — посетовал Чосер.

Холли не преувеличивал. Городские улицы были полны народа. Повсюду расхаживали солдаты, и, несмотря на поздний час, шла оживленная торговля с лотков и в лавках. Окольным путем Холли вывел их к