Потом мы построили куда более совершенные машины, способные определять значение находок совершенно загадочных и изучать то немногое, что от них осталось. Наконец, после пяти сотен лет практики люди начали ориентироваться в обретенном богатстве.

Но факты говорили следующее: найдите нечто интересное – и вы должны продолжать раскопки до конца, вне зависимости от чуткости ваших приборов. Собственно, при огромных капиталовложениях, сделанных корпорациями по дороге к пониманию марсианской цивилизации, раскопки никогда не давали больше, чем ночной набег на склад «Мадам Ми» по окончании распродажи.

Бывают по-настоящему интересные находки, и случается так, что за дармовщинку нужно платить.

Наконец, еще один факт. Отсутствие связи между разрушениями и самими марсианами. То есть отсутствие каких бы то ни было следов. Заинтересованные корпорации начали колебаться, требуя вернуть долю вложенных денег с каждого из освоенных миров.

В итоге крупные компании отошли в тень, предоставив Гильдии археологов копошиться в марсианском добре. Находки из раскопанных поселений постепенно истощались, а наведение порядка на раскопках больше никого не волновало.

Потом старались заниматься определенными местами, например, такими, как Раскоп-27. Название обозначало местность вокруг старой выработки с тем же номером, лет пятьдесят служившей археологической братии местом отдыха. Теперь этот раскоп находился в наполовину заброшенном состоянии, а выход «руды», относившейся к ксенокультуре, в основном состоял из мусора.

Изначально структура раскопа напоминала сороконожку непотребных размеров с кольцевидными, уходившими до горизонта поясами и хаотично расположенными опорными конструкциями. Именно такая картина открылась под нами на подлете к месту с западного направления.

Лежавшая внизу часть города выглядела скорее хвостом, опущенным вниз от основной структуры, и состояла из слепленных неопределенным и причудливым образом клубней. В целом это напоминало не поселение, а скорее проросшие на поверхности земли бетонные грибы или лишайники. Строения почти нигде не поднимались выше уровня пятого этажа. По большей части они выглядели давным-давно заброшенными, и все говорило о том, что усилия, приложенные к возведению построек, постепенно истощили энергию кипевшей здесь жизни.

Шнайдер заложил вираж, огибая стоявшие в начале раскопа скалы. Выровняв челнок, он начал снижение и пошел в направлении участка свободной земли между рядами столбиков, некогда ограничивавших посадочную полосу Раскопа-27. Вокруг нас клубами взметнулась цементная пыль, и я заметил, как в стороны полетели мелкие куски железобетонных плит полосы, не выдерживавших веса шаттла.

Корабль замер. Сквозь стекло кабины подмигивал одряхлевший навигационный маяк, запрашивая данные прибытия. Шнайдер не обратил на маяк никакого внимания и выключил основные двигатели. Встав со своего кресла, он с облегчением потянулся:

– Приехали, ребята. Все на выход.

Вслед за Шнайдером мы с Таней прошли в основной отсек, наблюдая за тем, как он застропил один из увесистых гранатометов, захваченных вместе с челноком. Мельком взглянув в мою сторону, он неожиданно подмигнул. Пришлось задать ему вопрос:

– Я думал, это вещи твоих друзей.

Таня смотрела туда же, куда и я. Выражение на ее лице показалось мне обеспокоенным. Шнайдер пожал плечами:

– Так и есть. Но вы же не будете с ними осторожничать так, как я.

– Великолепно, – заметила Таня, поворачиваясь ко мне. – У вас не найдется чего-нибудь менее громоздкого, чем эта пушка? Такое, что я могла бы нести самостоятельно? Или хотя бы поднять.

Приподняв полы куртки, я показал ей сразу два интерфейсных «Калашникова». Автоматы, выпущенные специально для подразделений «Клин», были принайтованы на груди в двух одинаковых кобурах по обе стороны.

– Мог бы предложить один из этих, но они персонализированы кодом.

– Таня, не мучайся, возьми лучше бластер, – промолвил Шнайдер, ни на секунду не отвлекаясь от приготовлений. – Больше шансов зацепить кого бы то ни было. Оставь пулеметы жертвам моды.

Археолог в недоумении подняла брови вверх. Я рассмеялся:

– Наверное, он прав. И не стоит обматывать вокруг талии ленты с патронами. Повесьте оружие на плечевых ремнях. Их лучше накинуть сверху, – я наклонился в сторону Тани, стараясь плотнее подогнать кобуру, как вдруг она слегка развернулась ко мне, и в пространстве, разделявшем наши тела, проскочила какая-то неведомая искра. Когда оружие заняло место в кобуре, рукояткой вниз и чуть ниже левой груди, Таня искоса взглянула на меня. Глаза ее были зеленого цвета, похожие на жадеит под быстро текущей водой.

– Так удобно?

– Не особенно.

Я уже собирался передвинуть кобуру, но Таня быстрым движением руки остановила меня. Ее рука смотрелась на фоне моей, грязной и загорелой до черноты, словно голые кости. Тонкая и беззащитная.

– Оставь, и так сойдет.

– Ладно. Смотри, тянешь за рукоятку, и оружие выходит само. Если втолкнешь обратно, кобура его зафиксирует. Вот так.

– Ясно.

Момент не ускользнул от внимания Шнайдера. Для приличия громко прокашлявшись, он удалился, чтобы отдраить люк. Распахнув его наружу, Шнайдер схватился за поручень у самого края люка и ловко спрыгнул на землю. Оказавшись внизу, в гуще поднятой при посадке пыли, он снова закашлялся. Мне удалось не рассмеяться.