Непроизвольно пошевелив правой рукой, я почувствовал всплеск боли, чувствительной даже под нейрохимией.

– «Маори» – это специальные боевые тела, и они выносливее многих.

– Но нейрохимия…

Я с сожалением покачал головой.

– Забудьте. Машина хорошо в этом разбирается. Первым делом она вырубит все средства, снижающие боль.

– Тогда он просто умрет.

– Нет, он не просто умрет. Так не бывает.

Больше никто не возражал.

Наконец появились два медика. Один уже занимался мной в прошлый раз. Вторым оказалась незнакомая мне женщина с суровым лицом. Рукой они занимались с автоматизмом, предполагавшим немалый опыт. Никто из медиков не придал значения сидевшему на шее ингибитору, хотя присутствие «наседки» ясно говорило о моем статусе. Для начала костные обломки обработали ультравибратором из хирургического микрокомплекта, а затем в разрушенный локтевой сустав ввели биостимулятор роста. Из-под кожи торчали длинные нити, к которым прицепили зеленые маркеры и электронный чип, руководивший процессами восстановления костей. В основном он-то и управлял темпом роста.

Никакой волокиты. И не важно, чем ты занимался на гражданке. Ты в армии, солдат.

– Потерпите дня два, – сказал мой знакомый, поставив на руку марки с эндорфином. – Мы обработали костные обломки, так что сгибать руку можно. Без опасения повредить окружающие ткани. Но болеть будет, причем охрененно сильно. Обезболивание замедляет процесс регенерации, так что не злоупотребляйте. Фиксирую сустав. Специально. Чтобы помнили.

Пара дней.

Счастье, если через два дня я буду еще жив. Перед глазами появился доктор с орбитальной платформы. За каким хреном… Абсурдная ситуация нашла свой выход в непроизвольной и неизвестно на кого направленной улыбке.

– Гм… спасибо. Не стоит замедлять заживление, ну зачем это…

Медик едва заметно улыбнулся, быстро переведя взгляд на то место, которое обрабатывал. Сократившись, мягкий «гипс» плотно охватил бицепс и предплечье. По руке распространилось теплое ощущение.

– Вы, часом, не из бригады анатоматора? – спросил я. Медик затравленно посмотрел на меня.

– Нет. Это по части сканирования, я такими делами не занимаюсь.

– Мартин, мы закончили, – неожиданно резко произнесла женщина. – Время.

– Да-а.

Медик собирался нехотя, медленно сворачивая свою укладку. Я смотрел, как в ней исчезают хирургические инструменты и перевязочный материал в разноцветных пачках.

– Эй, Мартин. – Я кивнул в сторону его укладки. – Оставь-ка мне чуток этих пилюль. Знаешь ли, я собирался поспать.

– Э-эм…

Женщина прокашлялась.

– Мартин, только не…

– Ой, заткнись, пожалуйста.

Повернувшись к женщине, Мартин напустился на нее с очевидной злобой. В этот момент мне в голову стукнул инстинкт Посланника. Действуя за спиной медика, я легко дотянулся до его укладки.

– Ты мне не начальник, Зейнеб. Я даю то, что считаю нужным дать, и…

– Не беспокойтесь, – спокойно заметил я. – В любом случае пилюли мои.

Оба медика уставились на меня. Подбросив на ладони упаковку с эндорфинными марками для наклеивания на кожу, я засмеялся.

– Не беспокойтесь, я не поставлю все сразу.

– Может, и поставите, сэр, – усомнилась женщина.

– Зейнеб, я же просил заткнуться! – Мартин шустро забросил укладку за спину.

– Гм… они действуют очень быстро. Не более трех за один прием. Это позволит остаться в сознании, что бы вы ни удума… – Он нервно сглотнул. – Что бы ни происходило.

– Спасибо, Мартин.

Собрав остальное имущество, медики удалились. Остановившись у полога, Зейнеб взглянула в мою сторону и скривила губы. Что она сказала, я не расслышал, но видел, как Мартин погрозил ей кулаком. Потом оба исчезли. Проводив их взглядом, я уставился на марки, приклеенные к зафиксированной руке.

– Что, решение проблемы? – Вордени задала вопрос холодным, тихим голосом. – Уколоться и забыться.

– Есть идея получше? – Она отвернулась. Я продолжил: – Спустись со своей долбаной башни и наслаждайся собственным пониманием справедливости.