протестантский «Рейнджерс» в Глазго, католический «Эвертон» и протестантский «Ливерпуль» в Мерсисайде. Футбол поддерживал местный патриотизм и помогал болельщикам осознать себя частью целого, что удавалось далеко не всем политическим функционерам. Он был продуктом высокоорганизованного урбанистического общества: регулярность и сложность графика проведения игр за Кубок (начиная с 1871 г.) и за первенство Лиги (с 1888 г.) требовали от зрителей постоянного и непосредственного интереса, а также свободных денег, чтобы каждую неделю покупать входные билеты, а возможно, и оплачивать проезд в другие города, если команды играли на выезде. Подобные игры собирали огромные массы людей, способные к самоорганизации. Они отражали настроения дисциплинированной рабочей силы, готовой платить за то, чтобы следить, как другие играют за клуб, организованный местными бизнесменами. Необходимость для городского рабочего постоянно следить за играми в течение всего футбольного сезона давала ему более широкую временную перспективу, чем-то напоминавшую зависимость его сельских собратьев от климатических периодов.

Однако возросшую в то же время популярность крикета, игры длительной, уникальной и требующей социальной интегрированности, объяснить гораздо труднее. Соревнования между графствами по крикету стали проводить с 1873 г. Увлечение этой игрой объясняется, видимо, тем, что индивидуализм в обществе сохранился, невзирая на индустриализацию и разделение труда. Удивительные достижения на площадках для крикета доктора Грейса из Глостершира, который царил среди игроков и ставил рекорды во всех компонентах этой игры, непревзойденные до сих пор, сделали его почти таким же национальным героем, как Фред Арчер, жокей, побеждавший на скачках в 1874-1886 гг. У Грейса была большая борода, которую часто изображали на карикатурах; из-за этой бороды его часто путали с лордом Солсбери – что, вероятнее всего, шло на пользу последнему.

В прошлые времена путешествия были связаны для рабочего только с отчаянной попыткой найти новое место работы или жилье. Но, начиная с 80-х годов XIX в., они сделались формой отдыха. В официальные нерабочие дни многие стали выезжать на море, самостоятельно или с организованной экскурсией, причем делали это почти каждый год. Такие курорты, как Блэкпул, Моркам, Скарборо, Саутенд- он-Си, Истбурн, Портобелло, возникли и выросли на волне этого спроса. Поскольку рабочий класс почти всегда проводил время в этих городах, для него «пляжный отдых» предполагал пирс, развлечения на набережной и купальные кабины, в дополнение к отелям, пансионам и магазинам. Радикалы и социалисты в 90-е годы сделали попытку разнообразить эту традицию, организуя туристические и велосипедные клубы для совместных поездок за город, но туда вступали скорее представители низших слоев среднего класса, нежели рабочие.

Распространение массовых газет и средств ускоренной коммуникации, охвативших благодаря электрическому телеграфу всю страну, способствовало появлению еще одного вида отдыха, любимого трудящимися, – тотализатора, в котором ставили на лошадей, и футбольного тотализатора, действующего через почту. Такое развлечение обещало выигрыш в виде кубышки с золотом, а значит, отдых мог приносить доход, хотя на деле этого практически никогда не происходило.

Постепенно самая преуспевающая часть рабочих начала приобщаться к благосостоянию, которое полвека назад промышленная революция подарила имущему классу. Их питание несколько улучшилось: к обычному хлебу, картошке и пиву добавились мясо, молоко и овощи. Качество жилья немного повысилось; люди и их жилища стали чище, поскольку мыло подешевело и стало общедоступным. Квартиру, которую постоянно снимала семья рабочего, теперь украшали книги, фотографии и даже всякие занятные предметы мебели. Целью жизни многих стала респектабельность, т.е. деньги, потраченные на то, чтобы продемонстрировать солидность, уверенность в завтрашнем дне, а также интересы, не ограниченные еженедельным заработком. Продажа в кредит стимулировала такие цели и поглощала основную часть сбережений.

Повышение уровня жизни занятого населения имело большое значение, но его следует рассматривать в перспективе. Всю вторую половину XIX в. каждые десять лет происходили всплески экономических неурядиц. Многие тогдашние аналитики полагали, что с середины 70-х до середины 90-х годов продолжалась «великая депрессия», и доходы постоянно падали. Как мы уже выяснили, такое утверждение, несомненно, справедливо по отношению к сельскому хозяйству, но по отношению к промышленности в целом это было скорее временем реорганизации, чем депрессии. Хотя для работающего человека такая реорганизация всегда означала обнищание. Именно в 80-х годах слово «безработица» получило в английском языке сегодняшнее значение.

Религия, в смысле посещения церкви, не играла в жизни городского рабочего почти никакой роли. В 1896 г. священник Англиканской церкви А.Ф.Виннингтон-Инграм писал: «Нельзя сказать, что Церковь потеряла большие города, – ее там никогда не было». Протестантские церкви, как Англиканская, так и нонконформистские, не сумели убедить сельскохозяйственных рабочих продолжать посещать храмы, после того как они переезжали в город. Несмотря на благотворительную деятельность и воскресные школы, дававшие возможность получить образование, им не удалось привлечь к себе и большинство тех, кто был рожден в городе. Миссионерская деятельность Армии спасения и других подобных ей организаций тоже не принесла результатов. В 1902-1903 гг. только 19% лондонцев регулярно посещали церковь, и в основном они являлись представителями социальных верхов. Вероятнее всего, эта цифра была больше в провинциальных центрах и значительно выше – в маленьких городках. Только среди католиков встречалось много рабочих – национальная ирландская идея и католицизм составляли единое целое в деятельности данной Церкви, и этой идее были посвящены религиозные социальные организации и клубы.

Нельзя сказать, что трудящиеся классы совершенно не вспоминали о религии. «Обряды перехода» (особенно свадьбы и похороны) оставались популярными, даже когда появились такие же гражданские церемонии. К тому же те, кто не ходил в церковь, не проявляли по отношению к ней враждебности, если только религиозность не принимала откровенно папистские или ритуальные формы и была обусловлена трениями в отношениях между ирландскими эмигрантами и местными общинами. Скорее рабочие не любили Англиканскую церковь за то, что она была связана с правящим имущим классом. Отказ от посещений церкви в обществе, где верхи активно пропагандировали ее, являлся знаком протеста либо равнодушия.

Вторая половина XIX в. стала для среднего класса золотым веком развития. Еще в 1851 г. эта социальная группа была довольно малочисленной и легко определяемой: врачи, учителя, юристы, бизнесмены, банкиры, владельцы магазинов и т.п. Между ними и рабочим классом существовала глубокая пропасть. Но в конце века картина усложнилась. Возникла большая промежуточная группа, которую можно было бы назвать нижним слоем среднего класса. Она появилась благодаря изменениям в экономике, поскольку сектор услуг значительно вырос и стал многообразнее. Британия превращалась не только в промышленную, но и в коммерческую державу, возникала целая армия «белых воротничков» – людей, которые трудились в розничной и оптовой торговле, банках, бухгалтериях, рекламных фирмах. Управление фабриками перестало быть наследственным семейным занятием и перешло в руки нового класса профессиональных менеджеров. Промышленная бюрократия стремительно росла. Число государственных служб, местных и центральных, быстро увеличивалось, по мере того как государство расходовало на них все больше денег, особенно на систему образования, созданную законом от 1870 г. В магазинах, офисах и на телефонных станциях появились новые рабочие места для женщин. Перемены серьезно затронули Лондон, где возникла целая армия людей, получивших образование в политехнических колледжах и работающих в Сити. Эти люди приезжали в Лондон по железной дороге или по новой подземной дороге с бывших окраин, а часто даже из соседних городов, вроде Кройдона, которые очень разрослись в 80-х годах, превратившись в нечто подобное спальным районам для клерков из Сити. Рост населения, живущего за пределами городского центра, стал характерным новшеством жизни горожан во второй половине XIX в. Аккуратные ряды домиков, построенных стена к стене или стоящих отдельно, с маленькими садиками, расположенными перед ними и позади, свидетельствовали об осуществлении стремления к процветанию этого нового социального слоя.

Век либерализма стал для семей, населявших подобные окраины, временем преуспеяния. Либерализм