Однажды она вернулась домой после ужина и, открывая дверь, услышала звонок. Одним прыжком она оказалась у телефона – поздние звонки всегда рождают тревогу, а может быть, она надеялась, что звонит Ганс. Но это был не он. Она услышала голос той женщины:

– Лусия?

– Да.

– Это Регина.

– А, Регина, – сказала Лусия, вежливо притворяясь, будто знает, кто говорит, а сама лихорадочно рылась в памяти. Имя было не слишком распространенное, но она так никого и не вспомнила. – Регина… Какая Регина?

– Не строй из себя дурочку… Ишь ты, она не помнит… Вот уж не думала, что ты осмелишься притвориться, будто не знаешь меня.

Больше всего Лусию удивили не слова, а та горечь, упрек, которые в них звучали.

– О чем ты? Прости, но я действительно не понимаю, с кем говорю.

– Я жена Константино, – сказала та, как плюнула. Снова поиски в памяти. Константино – и никакого

отклика. Регина и Константино – звучат как имена императора и императрицы Австро-Венгрии. Если бы она знала супружескую пару с такими именами, никогда бы не забыла.

– Ну и что? Я не помню никакого Константино и не знаю тебя.

– Ах, ты и его не знаешь… Это уж такой цинизм… Ты… ты… хуже тебя нет никого… ты… ты… просто страшная.

Всякий разумный человек, которому позвонили с такого рода инсинуациями в половине двенадцатого вечера, бросит трубку и не позволит какой-то сумасшедшей оскорблять себя. Даже Лусия, а к ней не очень-то применимо определение «разумный человек», была готова повесить трубку, поскольку ей осточертела эта агрессивность, когда женщина добавила кое-что еще:

– Вот ты любовница моего мужа, ты хвастаешься этой связью, ходишь с ним по всему Мадриду, а признаться в этом мне у тебя духу не хватает. Трусливая душонка.

Любовница ее мужа? Снова поиск по задворкам памяти: Константино, или Константе, а может, Тино… Знает ли она мужчину с таким именем? Может, она спала с ним и забыла? Перед Лусией открылась бездна. Неужели у нее была такая связь, а она о ней просто-напросто забыла? Можно ли жить двумя жизнями: дневной, в которой ничего не помнишь о ночной, и ночной, сомнамбулической? Комната, холодная и полутемная, потому что Лусия успела включить свет только в прихожей, стала таинственной, Лусия не узнавала своей мебели, все поверхности как будто несколько искривились, воздух словно бы превратился в непригодную для дыхания субстанцию.

– Что ты сказала? – пересохшими губами спросила Лусия.

– И даришь ему кольца, чтобы он носил их, а я умирала!

Ах, нет, вот чего не было, того не было. Она не помнила случая, когда бы подарила кольцо мужчине. Ей бы и в голову такое не пришло. Какая пошлость! Это не она, разумеется! Воздух снова стал пригодным для дыхания, комната перестала казаться нереальной.

– Прости, с кем ты хочешь поговорить? – спросила она уже спокойнее.

В голосе на том конце провода впервые послышалась растерянность.

– Я хочу поговорить… с Лусией Ромеро. Да, с Лусией Ромеро.

– Эта Лусия – темноволосая женщина маленького роста, лет под тридцать? – продолжала выспрашивать она. Называя свои приметы, она с ужасом предчувствовала появление тысяч Лусий Ромеро, они просто кишат вокруг и дарят кольца женатым мужчинам.

– Да! Именно так! Она пишет детские сказки, – нетерпеливо ответила женщина.

Лусия вздохнула: да, это она. Но это же не она!

– Значит, речь обо мне. Но это не я. Поверь, я клянусь тебе, что не знакома ни с одним мужчиной по имени Константино.

Уверенность Регины дала трещину: она с воодушевлением перечисляла улики, но на самом деле просто убеждала самое себя.

– Как это не ты! Я сама слышала, как он говорит с тобой по телефону, я сама читала твои письма, я видела кольцо!

Далось же ей это кольцо!

– Ты слышала мой голос, когда думала, что он говорит со мной? Наверное, не слышала. А письма подделать проще простого. С кольцом и вовсе никаких проблем. Он, наверное, его купил где-то.

– М-да, правда, когда я однажды хотела снять трубку, ты уже ее повесила… – озадаченно сказала Регина. – Нет, этого не может быть. Не может быть, что все – ложь, я не могу так думать. А потом, он знает все о тебе, знает твою квартиру, знает адрес и телефон… Я могу описать тебе гостиную, где ты сейчас находишься! Там стоит круглый стол, покрытый индийской скатертью, старинное плетеное кресло-качалка, красная софа…

Любой разумный человек, которому в половине двенадцатого звонит неизвестная женщина, чтобы рассказывать ему такие сказки, давно бы уже решил, что с него достаточно, и, не задумываясь, бросил бы трубку. Но Лусия была, наверное, не вполне здравомыслящим человеком, к тому же она твердо знала, что ее круглый стол покрыт индийской скатертью и неподалеку от него стоит деревянное кресло-качалка. Софа, правда, была синяя, но в полумраке ее обивка отдавала кроваво-красным.

– Да, видимо, некий Константино обладает кое-какой информацией обо мне, и это меня беспокоит. Мне хотелось бы понять, откуда у него такие сведения. Но я тебя уверяю, что не знаю, кто этот человек, у нас нет никаких отношений, и я никогда и никому не дарила колец.

Именно кольцо связывало всю историю с реальностью, это для меня было неоспоримо и потому успокаивало.

– Если ты мне не веришь, я готова встретиться с этим Константино прямо сейчас и проверить, как он докажет свои вымыслы. И знай, мне это безразлично, я сделаю это ради тебя, чтобы ты поняла – этот мужчина тебя обманывает.

Любой разумный человек и т. д., но Лусия, вместо того чтобы сделать «и т. д.», то есть повесить трубку, почувствовала, что ею овладел дух разоблачения. Ради этой девочки, ради этой бедной жертвы, какой-то Регины, из солидарности с обманутой женой, думала Лусия, пока старалась убедить свою собеседницу, что им надо увидеться. Но на самом деле ей самой это было нужно – из-за той тревоги, которую в ней вызывало существование некой призрачной Лусии Ромеро. С этим призраком надо было покончить, надо было убить его, твердо убедиться в том, что никакой параллельной жизни нет. Хватало и того, что столько личностей живут внутри нее, чтобы еще встречаться с двойниками в реальной действительности.

В общем, Лусии удалось убедить рассерженную и сомневающуюся Регину, которая к тому времени находилась уже в истерике, что им надо встретиться.

– Но он не захочет, я уверена…

– Не говори ему, что звонила мне. Приведи его туда, куда вы ходите обычно, в какой-нибудь бар, и я туда приеду.

Регина назвала паршивенький бар на улице Виктория, поскольку августейшая австро-венгерская чета жила неподалеку. Она зайдет за своим мужем, который работал поваром в ресторане и заканчивал в половине второго ночи (раньше он развозил пиццу и, наверное, таким образом и узнал Лусию; по словам Регины, однажды Лусию показывали по телевизору, и Константино сказал: «Эту женщину я знаю, она – моя клиентка, я несколько раз привозил ей пиццу, она кокетка и хочет меня соблазнить»), и уговорит его зайти в бар.

Лусия приехала туда без двадцати два ночи, но недовольный официант отказался обслужить ее, заявив:

– Мы закрываемся.

Ей пришлось выйти и ждать у входа, эффект неожиданности был потерян. Стоял февраль, было холодно, на узких улицах пустынно. Старые дома, облупленные и грязные, казались еще более жалкими и печальными в резком свете уличных фонарей. Сердитый официант с грохотом запер дверь и ушел. Лусия ждала и все больше нервничала. Ночью, в одиночестве, ей было не по себе в центре старого Мадрида. Она уже почти собралась уйти, когда увидела, что к ней бежит девушка.

Девушка совсем молоденькая – на вид ей было не больше двадцати.