Он хотел в клочки изорвать огромного филина за то, что тот осмелился напасть на него. Недосягаемый теперь для врага, пернатый хищник подлетел к высокой ели и сел .на ветку, очевидно для того, чтобы собраться с мыслями.

Каркаджу бросился к дереву и начал карабкаться наверх. Филин смотрел вниз, но воспалённые глаза не видели ничего. Однако вой разъярённой росомахи он услышал и успел улететь, прежде чем неуклюжий Каркаджу добрался до ветки, на которой он сидел.

Каркаджу слез на землю» сел и стал, ворча, зализывать раны. Он познал то, что приходится узнавать на горьком опыте многим лесным обитателям, а именно, что с рогатым филином лучше не связываться.

Когда улеглось возбуждение драки, Каркаджу стало ещё обиднее, что филин ушёл у него из-под носа, — он снова почувствовал страшный голод.

Оскалив зубы, хищник затрусил вверх по склону горы. Он должен был любой ценой раздобыть себе пищу. В его рычании слышался вызов белому безмолвию. Никогда ещё не уходил он зимой от этих мест. Пусть приходят холод, и вьюга, и голод — он не боится их! Он — властелин, а у властелина еда быть должна.

Но властелин так и не поел в ту ночь. Он даже раскопал одну или две ловушки Гранитного Утёса в надежде найти там мёрзлую куницу или хотя бы кусочек приманки. Но везде он находил одну и ту же картину— ловушки когда-то были сломаны им же самим, а тушки и приманки хитро припрятаны.

Его собственная ловкость и изобретательность сыграли с ним плохую шутку. Он уносил награбленную добычу так далеко и прятал её так тщательно, что теперь сам не мог найти ни одного из своих тайников. Толстый пласт недавно выпавшего снега сровнял его следы и бугорки, под которыми он хоронил свои богатства.

Как правило, росомахи не пользуются старыми запасами, потому-то он и не мог найти ни один из тайников, сделанных именно на такой случай. Прекратив поиски, он отправился на вершину горы. Рассвет застал его у опушки леса. Он всё ещё был голоден.

Этот день Каркаджу провёл в небольшой пещере. Он плохо спал, постоянно просыпался и рычал на белёсый солнечный свет, пробивавшийся в пещеру снаружи.

Ночью он вернулся в лесистые места предгорья. Пробиваясь сквозь густые заросли пихты, он совал нос в ветви каждого дерева. Дважды он находил пустые гнёзда и с жадностью набрасывался на яичную скорлупу, оставшуюся от летних выводков. Но маленькие кусочки извести не могли утолить его голод, и он в совершенном неистовстве бежал всё дальше вниз.

Луна заливала просеки бледным светом, и от этого мрак, царивший в чаще, сгущался ещё больше. Каркаджу выбежал из леса и остановился с краю небольшой поляны. На снегу, рядом с полузанесённой снегом пихтой, сидело какое-то живое существо. Каркаджу нетерпеливо бросился вперёд.

Зверёк услышал приближение хищника, но не побежал. Громко чавкая, он продолжал грызть смолистую кору. Спину он выгнул, и колючки цвета слоновой кости, топорщившиеся вдоль хребта, поблёскивали при слабом свете луны.

Каркаджу приблизился к дикобразу. С трудом расслышав рычание Каркаджу, глуховатый зверёк повернул голову. Он увидел с тупым удивлением, что на него нападает какой-то зверь. Недовольно заворчав, он выгнул спину и выставил все свои колючки.

Каркаджу остановился в нескольких шагах от дикобраза и внимательно посмотрел на него. Как ни голоден был властелин, он сознавал, что в этом случае прямая атака не годится. Дважды обошёл он вокруг дикобраза, затем очень осторожно приблизился, резким движением перевернул его на спину, прыгнул на незащищённый живот и в одно мгновение прикончил его. Операция прошла легко, он даже не укололся.

И сразу же разбойник приступил к пиршеству. Он ел рыча и давясь от жадности. Дикобраз был невелик, и очень скоро Каркаджу сожрал его всего целиком, с костями и со шкурой. Потом он пошёл прочь, даже не обернувшись.

В ту ночь властелин спал хорошо. Он был сыт и мог теперь выдержать хоть целую неделю охоты. Ему не снились колючки, которых он наглотался, не тревожила мысль, что он съел зверька, за убийство которого платят жизнью все хищники.

Весь следующий день он проспал, а ночью снова вышел на охоту. До рассвета он рыскал по каньону, но безуспешно. Однако его желудок был всё ещё полон мяса дикобраза, поэтому он спокойно проспал весь день.

На следующий день разразилась буря. Выйдя вечером на охоту, хищник с победоносным ворчанием побежал навстречу ледяному ветру. Зима не страшила его. Он знал, что пройдёт и через эту пургу и добудет себе пищу. Если понадобится, он убьёт ещё одного дикобраза.

Под утро Каркаджу остановился и злобно зарычал. Он почувствовал острую боль где-то в области желудка. Скоро боль прошла, и он затрусил дальше. Но через час она вернулась и была на этот раз ещё мучительнее и продолжалась дольше. Смертоносные стрелы делали своё дело. Наконец-то Каркаджу повстречался с единственным из зверей, который мог одолеть его. Глуховатый грызун, который питается древесной корой и которому не хватает смекалки даже на то, чтобы спрятаться от опасности, вселил смерть в железный организм властелина.

Каркаджу не сдавался. Он барахтался» и рычал, и выл, но ему не на ком было сорвать своё бешенство — вокруг расстилалось только белое безмолвие, а противник, убитый им без малейшего усилия, уже давно перестал существовать. Остановившись возле осины, хищник начал в ярости рвать когтями ствол.

Смертоносные стрелы действовали медленно. Они убивали не потому, что были отравлены» — просто они неустанно пробивали себе путь наружу. Зазубрины цеплялись и раздирали мясо, а острые кончики при каждом движении впивались всё дальше. Каркаджу изнемогал, но продолжал бежать. Не так-то просто его победить! И всё же в конце концов он рухнул на снег около поваленного бурей дерева в злобно оскалил зубы. Сейчас он соберётся с силами и поднимется на вершину вон той холм! Но маленькие стрелы, стремящиеся наружу, добрались наконец до могучего сердца хищника. В последний раз скрипнув зубами, властелин растянулся на снегу. Он не заскулил, в потухающих глазах не мелькнуло и тени страха. Страха не было даже в последнем остановившемся взгляде, которым он уставился на долину.

Каркаджу погиб смертью» которой гораздо чаще, чем в бою или в капкане» погибают росомахи.

Гранитный Утёс сидел вовле хижины своего брата и смотрел на гору. Вот уж несколько Дней» как он не сводил глаз с этого склона. В хижине Оленёнок возился с Мистером Джимом. Оттуда доносились громкие крики и звонкий смех. Гранитный Утёс замёрз, но не мог заставить себя уйти в хижину. Наконец вышла Серебристая Луна.

— Иди домой, ужинать будем, — ласково позвала она.

— Сегодня обязательно придут, — грустно сказал Гранитный Утёс.

Серебристая Луна осторожно взяла его за руку и ввела в хижину.

Мистер Джим сел на задние лапы и проурчал приветствие. Он наслаждался жизнью. Женщины ласкали его, а Оленёнок был прекрасным товарищем. Взрослые не любили играть, зато маленький краснокожий мальчуган был всегда готов возиться с ним.

Белого Лося не было дома, он уехал с собачьей упряжкой. Его наняли прокладывать дорогу к поселению в дальней долине, и он должен был вернуться поздно. Ужин ему оставили возле очага.

Все остальные члены семьи сели за большой стол, который каждый раз после еды пристёгивали ремнями к стене.

Мистер Джим уселся рядом с Оленёнком. Их кормили первыми, так как оба настойчиво требовали есть. Оленёнок стучал по столу деревянным ковшиком и кричал, и Мистер Джим то урчал, то ухмылялся. Женщины ели молча, а Гранитный Утёс еле прикоснулся к мясу и супу.

— Красный Журавль ушёл вместе с Белым Лосем? — спросил он.

— Они должны встретиться на торговом пункте и вместе вернуться домой, — ответила Фиалка.

Гранитный Утёс отодвинул тарелку и стал смотреть на сынишку и медведя. Оба сосредоточенно ели. Ни один не догадывался, что это их последний ужин вместе. Мистер Джим потребовал добавки сладкого и очень удивился, когда Серебристая Луна с готовностью сразу же дала ему вторую порцию.

Наконец ужин пришёл к концу. Стол прибрали и откинули к стене. Оленёнок заснул, прикорнув на лапе Мистера Джима; задремал и сам медведь. Он давно дожидался этой минуты.